Степанов Александр Фёдорович : другие произведения.

Как Пафнутий Конкистадорович от жены улетел

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 5.45*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хочешь такой же счётчик? Жми! В первой части - злобный, но зато весёлый и очень грязный пасквиль на современную действительность. Во второй - моя попытка описать мир "Полдня...". Все совпадения имён, событий и мест действия случайны.

  
 []
  
  Гаврила Петрович Водкин случайно сел на пульт, и программа в его стареньком телевизоре сменилась. Теперь убогий сорокадюймовый флетрон погнал новости.
  - Вот, ёрш твою медь, непруха... - пробормотал Гаврила и тупо уставился в экран. Чтобы переключить чёртов телик обратно, ему пришлось бы вставать, подходить, тыкать клавиши вручную... Пульт, как и телевизор, был почти что антикварным. Телик работал хоть бы хны, а вот в пульте осталось всего три кнопки, остальные от старости повываливались.
  - Хрен с тобой, новостей желаю! Кажи! - крикнул пьяный слегка Гаврила своему единственному другу - телевизору. И зачем-то добавил, вальяжно разваливаясь на прожженном диване:
  - Повелеваю!!!
  И телевизор погнал. О встрече престарелой губернатора с юными пионерами Васильевского Острова, о залитии катков посередине Невского проспекта, об очередной разоблачённой эрмитажевской мафии. Всё как всегда. Гаврила матюкнулся и совсем уже собрался встать со своего ложа, как дали репортаж с Лиговского.
  - Мы только что стали свидетелями небывалого до сих пор в нашем любимом городе на Неве события - затараторил комментатор, глядя своей небритой рожей на Водкина из экрана. Гавриле даже показалось, что его обдало перегаром. Глаза у комментатора были краснее обычного на пару тонов.
  - Вот сейчас, как нам рассказали очевидцы, прямо из массы вот этой автомобильной пробки, которая стоит перед нами, поднялся в воздух и улетел по направлению к Московскому проспекту стареньнький-старенький автомобильчик, похожий на раритетный "Фольксваген-жук". Наша группа не успела заснять этот момент, но мы надеемся, что полёт этого жука заснимут наши коллеги, которые в данный момент выдвигаются на позиции возле биржи... Сейчас мы отлавливаем и допрашиваем живых пока очевидцев этого странного и шокирующего всех горожан события...
  На экране появилась толстая харя какого-то лощёного евнуха.
  - Моя фамилия Конторкин, и я хочу передать привет...
  - У тебя на привет сейчас весь гонорар уйдёт, понял, *****?! - явственно произнёс кто-то за кадром (на месте звёздочек раздался запрограммированный писк). - Говори, в камеру смотреть!
  Конторкин сглотнул, одёрнул полы пиджака и вымученно улыбнулся.
  - Я хочу передать привет нашей родной губернато...
  - Пшёл отсюда! - раздался чей-то голос за кадром и Конторкин исчез, явно получив в ухо.
  - Бугага! - проржал Водкин, уже не жалея, что так неудачно сел на пульт. - Давай, поцаны, жжоте!
  Теперь место неудачника-интервьюера занял старый, лет тридцати, эмо.
  - Я, значит, взял морожку, и тока кусать, а он как поднимется... Я аж заплаукал от счастья... И тоже говорю ему: "Поехали!"... А потом как засмеюсь, укак засмеюсь!!!
  - А что вы можете сказать о нём? О том, кто полетел?
  - Ему, наверное, очень грустно было вот так стоять, и грустно смотреть на всё это... Вот он и полетел! Я снова загрустил, вдруг он навсегда улетает от нас, с этого города, из этой планеты...
  - Спасибо! Следующий! - проорал комментатор, добавив себе в рукав что-то явно нецензурное - опять запищало.
  - Старший лейтенант автовойск Ермолаев Никанор Иоаннович - представился очередной участник допроса. - Хочу заявить - я слышал, вы тут о "Жуке" говорили... - Так вот, могу заявить со всей ответственностью и кампетентостью, что это был не "Жук". Это был автомобиль ЗАЗ старого образца, в народе называемый "еврейским броневиком". Синего цвета, с номерными знаками...
  Он вытащил из нагрудного кармана комп, который тут же исчез, выхваченный чьей-то ловкой рукой.
  - Эй, эй!!!! - заорал было Никанор Иоаннович, но и он исчез с экрана, утянутый за локоть той же рукой - теперь Гаврила разглядел явно, что рука была в штатской форме.
  - Ёпрст, вот жгут! - Восхитился Водкин, хлопнув себя по тощим ляжкам в драных шортах. Его кот Шариков, испугавшись неожиданного звука, взвыл и окарачь взобрался на штору.
  - Цыц! - крикнул на него Гаврила. - Не мешай просвещаться, падло!
  - Представитель службы ГИБДД Юлианов Пётр Иванович - Взяла под козырёк отъеденная харя в полосато-светящейся форме. - Имею честь доложить, что ничего необычного на участке трассы Лиговки, доверенной мне в собств.. - он осёкся и поправился: - для контроля передвижения автотранспорта, в последнее время не происходило. Христом-богом прошу, пацаны: валите отсюда! Вы движению мешаете!
  В камере всё замелькало, и картинка сменилась. Теперь показывали концерт в Маринке.
  - Ёрш твою медь! - взвыл Гаврила. - На самом интересном месте!
  
  * * *
  
  Особенно секретный генерал принимал доклад у особенно секретного лейтенанта в особо секретном кабинете номер 16 по особо секретному адресу на Литейном.
  - Докладываю, ваше превосходительство товарищ генерал! Машина - действительно, "Запор" старой модели...
  - "Ушастый"?
  - Никак нет, ещё старее. "Горбатый"! Действительно, взлёт был вертикальным, с места, прямо из пробки...
  - Что же он творит-то такое, урод... Среди бела дня вот так взлетать.. Номера?
  - Родные. Уже выяснил. Владелец - наш, питерский, Пафнутий Конкистадорович Иванов, одна тысяча девятьсот сорок восьмого года рождения, неблагонадёжный, изобретатель, шизофреник, женат, детей нет, проживает по адресу: Растанная дом шесть, квартира четыре, не привлекался, социально не опасен, почему взлетел и куда направился - выясняем. На Московском проспекте ни горбатого запора, ни его самого замечено не было...
  - Что, пропал? - завращал глазами генерал. - Да с меня, ты знаешь, за такую ерунду с меня голову вместе с лампасами снимут! Чтоб найти! Я ему сам! Всё! Поотшибаю! Но чтобы заговорил!
  - Будет исполнено, вашбродь! - Чётко отдал под козырёк особенно секретный лейтенант и счёл за благо выскочить из особенно секретного кабинета номер 16 в особенно секретный коридор - уж больно страшно выглядел сейчас особенно секретный генерал.
  
  * * *
  
  Дверь им открыла престарелая, толстущая тётка в засаленном на жирном брюхе халате и со свисающими до пупа грудями. Она открыла рот, распахивая дверь, да так и не смогла его закрыть, когда увидела молодых, подтянутых людей в штатском, стоящих на её пороге.
  Особенно секретный лейтенант отстранил её лёгким, натренированным движением руки, и особенно секретная группа особенно секретных дознавателей прошла в убогую квартиру.
  - Где ваш муж? - строго, но в то же время с участием спросил особенно секретный лейтенант. Его этому учили специально - вот так вот спрашивать.
  - Ааааа... Не знаю. Ушёл, пиво пить, наверное - ответила тётка с засаленным на брюхе передником. - Или в гараж, свой раритет вылизывать. Мне-то какое дело?
  - Это не вам, это нам какое дело - резко оборвал её особенно секретный помощник особенно секретного лейтенанта. - Чем он занимался в последнее время?
  Руанда Прокопьевна повела толстыми плечами и рассеянно ответила:
  - Чертил, паял... Как всегда, придурок старый. Что ему ещё на пенсии делать? Или натворил что? Тогда - пил. Пиво - каждый день, водку - чаще...
  Она похлопала глазами и поправилась:
  - Нет, водку - реже.
  - С кем? - грозно спросил особенно секретный лейтенант, плотоядно облизываясь.
  - Не знаю... - пролепетала домохозяйка.
  - Плохо, что не знаете - сказал особенно секретный лейтенант, перестав облизываться. - Очень плохо! Где его чертежи и паяльник?
  - А что, собственно, случилось? - вопросила жена возможного государственного преступника. - И вы, молодые люди, собственно, кто?
  - Не твоё собачье дело, крыса питерская - ответил ей второй особенно секретный помощник особенно секретного лейтенанта. - Ещё раз вопрос задашь - урою, сцуко! Мы спрашиваем! Ясно?
  По ходу дела ему была отведена роль самого злого и самого страшного следователя в этом деле.
  - Яс...сссно... - просипела через силу Руанда Прокопьевна. И попыталась сделать книксен:
  - Я вся к вашим услугам. Не желаете ли чаю, господа? У меня к нему есть изюмительный батон! - томно произнесла она.
  - Чертежи и паяльник! - заорал особенно секретный лейтенант. - Чай и всё остальное после!!!
  - Я... Да я... Да всё тут! - Взвыла Руанда Прокопьевна. - Он же мне своими паяниями всю люстру на кухне снёс!!! Пойдёмте, покажу!
  Осмелев, она схватила за рукав особенно секретного лейтенанта, который от неожиданности пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за рукав своего первого помощника, а тот, аналогично - за рукав второго. И таким примерно гуськом они влетели в кухню Иванова, увлекаемые оборзевшей ненадолго Руандой Прокопьевной.
  Несмотря на весь свой непривлекательный колорит, она была сейчас неотразима, как Клеопатра - по крайней мере, в её собственных глазах. Она знала твёрдо, что ей стоит и нужно сделать - и она это делала.
  - Я знала, что он допьётся. От его опытов - вы гляньте, молодые люди, что случилось! Сидел тут, паял, бурчал что-то, пиво пил.... А потом стол как взлетит! И прямо в потолок! Прямо в люстру!...
  Особенно секретный лейтенант не разглядел никакой люстры. Был лишь полураздавленный патрон от лампочки, о люстре тут вообще ничего не напоминало.
  - Простите, Руанда Прокопьевна! - сказал он ласково и с участием (его учили и этому). - А была ли люстра-то? Может быть, люстры-то и не было?
  - Как это не было? - взвыла тётка. - Была! Дорогущая! Золотая, хрустальная! Мне её мама в приданное дала! А стол - вжик! - взлетел от его опытов, по люстре - хрясь! - и нету её.... Пять тыщ долларов стоила... - Она пустила слезу.
  - Слышь, ты, крыса питерская - ответил ей второй помощник особенно секретного лейтенанта, вспомнив свою роль. - Никаких долларов уже пять лет как нету. Ты нас тут чо, разводишь как лохов, сцуко? По делу отвечай! Живо!
  Особенно секретный лейтенант улыбнулся ему более, чем ласково - почти так же, как в моменты их близости: ой, молодца!
  - Сейчас, сейчас... - засуетилась тётка.... - Вот тута он свои паяльники держит, а чертежи - на этой полке....
  Особенно секретный лейтенант и его особенно секретные помощники кинулись к ящикам, открываемым Руандой Прокопьевной, но...
  
  * * *
  
  Выходя из подъезда, особенно секретный лейтенант со злостью пнул пробегавшую мимо серую кошку. Его никто этому специально не учил, этому он научился сам, ещё в детстве. Кошка, взвыв и сделав сальто в воздухе, угодила точнёхонько в стекло проезжавшего мимо джипа. Водитель от неожиданности дёрнулся, выехал на встречную и на улице раздался благозвон битого стекла и скрежет металла. Особенно секретный лейтенант немного просветлел и облегчённо вздохнул. Его особенно секретные помощники тоже заулыбались.
  В кармане особенно секретного лейтенанта лежал весь его улов: грязный, затёртый листок из записной книжки, два ещё советских времён диода и какая-то микросхемка, судя по всему, сгоревшая. Чёртов Пафнутий их обставил: он слился, заблаговременно уничтожив все вещдоки. Документов на его личность в квартире тоже не оказалось, нашлась лишь старая, десятилетней давности, фотография, с которой на особенно секретного лейтенанта смотрело узкое и грустное лицо, чем-то напоминавшее Дон-Кихота Ламанчского, Рыцаря Печального Образа.
  В гараже Конкистадоровича, как и предчувствовала особенно секретная следственная группа, тоже не нашлось ни шиша: всё было прибрано под метёлочку. Старые покрышки ни вещдоками, ни уликами служить в данном деле не могли, равно как и полканистры отработки. Прохиндей не оставлял никаких следов...
  Особенно секретный лейтенант ещё раз вытащил из кармана пакетик с листком из записной книжки и внимательно его рассмотрел. Какие-то формулы и схемы вращения: круги со стрелочками, один в другом, вращение кругов навстречу друг другу.
  - У тебя по физике что было? - спросил особенно секретный лейтенант своего второго помощника.
  - Четвёрка - не задумываясь, соврал тот.
  - Что это за формулы, можешь разобрать? - с надеждой спросил его особенно секретный лейтенант.
  - Ну, это закон Архимеда, наверное, или Пифагора какого!
  - Ясно. Пень. Двоечник. Поехали к физикам...
  Декан кафедры физмата Агафон Скипидарович Держимордин встретил их на проходной универа.
  - Всегда рад помочь, всегда, пойдёмте в кабинет, я вызову лучших специалистов....
  - Не надо в кабинет, я считаю, вы и сами сможете сказать, что это такое - ответил ему особенно секретный лейтенант, протягивая важное вещественное доказательство.
  - Это? - Держимордин задрал очки на лоб, вглядываясь в полуистёртые значки формул. - Это мне знакомо... Так-так... Да... Давно это было... - Он явно что-то знал и пытался вспомнить. Особенно секретный лейтенант терпеливо ждал, стараясь не мешать процессу освежевания памяти Агафона Скипидаровича. Его учили и этому.
  - Нет, нет, не могу вспомнить... - наконец честно признался декан. Его лысина даже вспотела от усиленной циркуляции крови в головном мозге, самом важном его, как он считал, рабочем органе. Впрочем, любимым рабочим органом Скипидарыча был отнюдь не мозг.
  - Тогда поедете с нами - сухо сказал особенно секретный лейтенант.
  - Ку... куда?
  - На Литейный.
  - Я... я не могу, у меня лекция... у меня экзамены через час... Студентки, знаете ли... студенты... это...
  Особенно секретный лейтенант, ничего не отвечая, строго посмотрел на Агафона: что, дескать, за бред ты тут несёшь, братец? И тот сразу же вспомнил.
  - Это формулы Иванова, у него ещё имя-отчество странные такие: Пафнутий Конкистадорович. Изобретатель-одиночка, не в себе человек. Он как-то к нам обращался, лет двадцать пять тому назад, утверждал, что рассчитал антиграв и машину времени... И вот этими формулами нас просто заваливал, писал, ходил, требовал, чтобы ему лабораторию выделили...
  - И? - спросил особенно секретный лейтенант.
  - Что - и? С сумасшедшими не общаемся. Когда он нас достал, мы написали куда следует, и его поместили куда следует. В те времена это было просто... - Держимордин мечтательно прикрыл глаза, вспоминая былое. - Вот и вся история.
  - Его письма сохранились?
  - Нафига?
  - Что - нафига? - грозно переспросил особенно секретный лейтенант.
  - Нафига нам записки сумасшедшего? Мы их в мусор, в топку.
  - Поедете с нами - вынес резюме особенно секретный лейтенант. - Студентки подождут.
  
  * * *
  
  Пафнутий Конкистадорович летел над крышами своего родного города. Ему было хорошо и привольно, хотя коленки как всегда, упирались в руль. Теперь он был свободен: и от серого быта в мрачной квартире на первом этаже, и от жены, пропахшей кухонным чадом, стиральным порошком и тараканами, и от необходимости ежедневно пить старое пиво - по глоточку перед тем, как идти домой, чтобы пахло. Иначе как можно было ещё объяснить Руанде его небольшие, в обшем-то, но регулярные траты скудных домашних денег? А ведь нужно было покупать и детальки, и запчасти кое-какие, кольцевой ускоритель просто так не слепишь их трубы водопроводной... Пятнадцать лет он, как хомяк, терпеливо копил, покупал необходимое, паял дома и варил в гараже... И вот - получилось, и вот он - свободен!
  Ну их всех к лешему! Иванов даже рассмеялся. Интересно, его уже ищут? Он был уверен, что да. Пусть поищут, когда он спокойно проплывает над самыми их головами, невидимый и недосягаемый... Его временной контур не мог забросить своего создателя в прошлое или в будущее, но вот слегка ускорить или замедлить ход времени в своём континууме был способен. А для того, чтобы стать невидимкой, большего и не нужно.
  Горбатый "запор" завис над двором Адмиралтейства. Внизу бегали курсанты, что-то таскали из одной двери в другую. Двор был обшарпан и уныл. Для Конкистадоровича движения людей выглядели суетливыми, ведь его время текло на четверть медленнее обычного. Он вынул из кармана коробочку из-под валидола и не спеша раскрыл её. Четыре таблетки. Ему достаточно одной. Но сначала нужно найти место, где он сможет поспать восемнадцать часов.
  Вторую таблетку он отдаст Элизе, а вот с кем можно будет поделиться оставшимися двумя... Время покажет. Хорошие люди обязательно встретятся ему на пути.
  
  * * *
  
  Особенно секретный генерал с лампасами в особенно секретном кабинете номер 16 по особо секретному адресу на Литейном пил чай. Агафону Скипидаровичу Держимордину никто чая не предложил. На столе, поскрипывая, крутил бобины старенький магнитофон, старательно записывая показания декана.
  - Я не мог знать, что эти формулы рабочие! - сокрушался Держимордин. - К нам постоянно лезут такого рода психи: то кто-то холодный термояд тащит, то машину времени, то вечный двигатель четвёртого рода... Сейчас поменьше стало, слава богу, народ больше в бизнес подаётся, а те, кто поумнее и без физики не может - за границу... А вот в советские времена просто спасу не было! Мы тогда на всех этих проектах пометку "ПН" ставили...
  - Что это значит? - спросил особенно секретный генерал с лампасами.
  - Переписка нецелесообразна. И, соответственно, все эти бредни сдавали в кочегарку, чтобы шкафы не захламлять.
  - Вы можете с уверенностью утверждать, что ивановские бредни точно отправились в топку? И больше никуда не попали? В чужие руки, например?
  - Могу - закивал головой декан. - Я сам тогда отвечал за утилизацию.
  - Так. Но ведь эти формулы - рабочие? То есть - работающие?
  - А откуда у вас такая уверенность?
  - Вопросы тут задаю я.
  - Нуууу... - протянул Скипидарович. - Я не могу ничего сказать вот так, просто глядя на них. Нужно их, понимаете, к чему-то приложить, материализовать, так скажем... Оборудование... Но у нас его нет. Ускоритель нужен. Вообще, это работа для целого института, и не на один год...
  - Но они могут работать? - ещё раз спросил особенно секретный генерал с лампасами.
  - В принципе - могут. Но я не знаю... - Держимордин был сейчас просто жалок. Он не мог понять, зачем его притащили сюда и чего от него добиваются. Неужели этот Конкистадорович что-то такое запустил? Но что? И как он это сделал? Силами одного человека заставить такую идею работать "во плоти" было нереально, Скипидарович прекрасно это знал.
  - В принципе, с вами всё ясно - сказал особенно секретный генерал с лампасами. - В принципе, вы свободны.
  Он нажал кнопку интеркома и произнёс:
  - Проводите посетителя до места назначения.
  В кабинете бесшумно и неожиданно, как призрак, появился особенно секретный лейтенант.
  - Пойдёмте - сказал он Агафону Скипидаровичу. Тот, облегчённо вздохнув, вытер лысину и тяжело поднялся.
  - Всегда рад помочь - кивнул он генералу. - До свидания...
  - До свидания, до свидания - буркнул тот, перекладывая что-то на столе. - Прощайте.
  - А почему мы идём вниз? - удивился Держимордин, когда особенно секретный лейтенант начал спускаться по какой-то скудно освещённой и щербатой лестнице, ведущей, судя по всему, в подвал. Ответа он не дождался и, пройдя через старую железную дверь, мгновенно умер, получив один-единственный удар в шею сзади. Особенно секретный лейтенант умел убивать даже с закрытыми глазами. Его обучали этому специально.
  
  * * *
  
  Пафнутий Конкистадорович Иванов, покинув северные пределы родного города, опустил свой необычный экипаж в лесу под Зеленогорском, возле Ильичёво, на берегу озера Долгого. Сейчас здесь никого не было, да и вряд ли могло быть: что людям делать поздней осенью в лесу? А для него это место было в самый раз: можно и машину помыть от городской пыли, можно и поспать столько, сколько нужно.
  Двигатель он не выключал, не опасаясь, что бензин кончится: его автомобиль работал совсем не на бензине. Генератор Тесла, берущий энергию прямо из вакуума - что может быть проще? Надёжный, как лом, размером с дипломат, и Пафнутия огорчало лишь одно: что он один на всей Земле пользуется таким сокровищем. Но ведь всё, что он изобрёл, до сих пор ему ничего, кроме огорчений и проблем, не приносило!
  Но сейчас было не до воспоминаний и сожалений. Нужно было сделать дело, даже два: помыть авто и принять таблетку. Что сделать первым? Немного подумав, Пафнутий решил, что, пока он будет спать, может пойти дождик, и первое сделается при помощи сил природы, а он таким образом сэкономит силы и время. Значит, таблетка - первая.
  Он опять вытащил свою коробочку из-под валидола и достал таблетку. Её даже глотать не нужно: просто положить под язык. И тихо погрузиться в сон. Дело, в общем-то, простецкое, но Конкистадорович почему-то никак не мог на него решиться, держа таблетку в руках и тупо на неё глядя. Ему вспоминалась вся его жизнь: детство, школа, институт, первая любовь, армия, тупая работа после армии, тоска по Элизе, дурацкая женитьба, его война за его изобретения: сначала на работе, потом в университете, и его поражение в этой войне: полгода принудительного лечения и диагноз на всю жизнь. После этого он был уже не физик, а жалкий огрызок личности... Дворник, слесарь, токарь, почтальон, торговец пирожками - только не физик. Эх!
  Физиком он мог быть только дома. Но так, чтобы жена не особенно понимала, что же такое он физичит. Она не хотела проблем, она хотела жить как все, тихо и по мещански... Так жизнь и прошла. Но он своего добился, и теперь у него есть шанс начать всё сначала. Нужно лишь принять таблетку.
  Пафнутий почему-то закрыв глаза, положил её под язык. Приятный, апельсиновый вкус. Таблетка, зашипев, начала растворяться и стремительно всасываться в язык и слизистую, попадая в кровь. В голове слегка зашумело, а кожу начали покалывать миллионы невидимых иголочек. Перед глазами побежали круги и замелькали искры.
  Перед тем, как окончательно провалиться в тёмное Ничто, Иванов увидел Элизу, такой, какой он её запомнил: в простом коротком белом платье, в туфельках на платформе, с летящими по ветру светлыми волосами, смеющуюся и прекрасную, на фоне неописуемой лазури летнего вечернего неба....
  
  * * *
  
  Айзек Шпицрутен прошёл через огромный холл своей уютной элитной квартиры и открыл дверь. Вообще-то, дверь мог открыть и дворецкий Швейк, но Швейка Айзек предусмотрительно выслал выгуливать шпицрутенского хотдога Шнобеля - ибо дело было очень важным и секретным, и чужие уши хозяину пентхауза были не нужны.
  - Проходите, дорогой друг, рад вас видеть - сказал Айзек входящему особенно секретному генералу. - Водку пить будете?
  - Я не водку сюда пить пришёл - ответил особенно секретный генерал, снимая вполне гражданского вида пальто и шляпу. - Сами знаете, Айзек, я пришёл по делу.
  - Это не похоже на русского... - пробормотал Шпицрутен, помогая ему разоблачаться. - И всё равно, я должен вас угостить. Ведь мы уже давно не виделись!
  - Возможно, я и выпью с вами - ответил посетитель так, словно делал одолжение хозяину. - Но сначала вы взглянете на то, что я принёс.
  У гражданина Североамериканских Соединённых Штатов Айзека Шпицрутена брови невольно поползли вверх. Неужели этот русский принёс ему нечто настолько важное и ценное, что позволяет вести себе себя как лорд?
  Когда они расположились в скромной, квадратов на сто, гостиной, особенно секретный генерал достал из внутреннего кармана кителя свою особенно секретную записную книжку. Из неё - какой-то загаженный листок в клеточку и протянул её особенно секретному агенту ЦРУ Айзеку Шпицрутену, который в России нехотя играл роль приезжего бизнесмена по обучению русских продаже канадских отвёрток в розницу.
  - И что это? - спросил Айзек, покрутив листок перед глазами.
  - За это я хочу пятьдесят.
  - Чего? Копеек?
  - Нет. Миллионов.
  - Рублей?
  - Долларов.
  - Не много ли просите, мой генерал? - спросил его Айзек, как всегда, переборов в себе желание вставить слово "карманный".
  - Я даже мало прошу. Вы хоть видите, что это такое?
  - Это грязная русская бумажка.
  - Тогда давайте её обратно, и поищу другого, более грамотного покупателя из вашего ведомства. Который действительно понимает что-то в физике!
  - Я понимаю достаточно, чтобы сказать вам, мой генерал: вас надули. Эти утопические формулы ни черта не стоят. Они из области фантастики.
  - Эта фантастика сейчас где-то над городом летит. Новости смотрели?
  Шпицрутен метнулся к компьютеру.
  - Время, программа?
  - Одиннадцать, пятая.
  Найдя и просмотрев сюжет, особенно секретный агент ЦРУ посмотрел на особенно секретного генерала с интересом.
  - Может быть, это у вас полетела утка?
  - Уже проверили. Никакая это не утка.
  - Давайте договоримся так - сказал Айзек. - Сейчас я плачу вам пятьдесят тысяч. А когда вы доставляете мне этот еврейский броневик с живым и здоровым изобретателем, получаете остальное.
  - С броневиком я запрошу полмиллиарда. - Сухо ответил генерал.
  - Это очень много - покачал головой Шпицрутен, наливая водку. - Очень. У нашего ведомства нет таких денег.
  - Тогда ловите его сами - сказал особенно секретный генерал, выпив. - Давайте сюда ваши пятьдесят, и я ухожу.
  - Мы подумаем... Мне нужно связаться с начальством... - заюлил американец. - Я дам вам деньги сейчас, как уговорились, но...
  - Что - но?
  - Вы мне дадите всю остальную информацию по расследованию.
  - С информацией это будет восемьдесят.
  - Согласен - вздохнул Шпицрутен.
  Особенно секретный генерал положил на столик папку.
  - Всё здесь. Всё, что известно, и все, кто в курсе.
  - О`кей! - широко улыбнулся агент секретной разведки. - Вы, как всегда, предусмотрительны, мой генерал! Искать будете?
  - Сначала сообщите решение вашего начальства об оплате. Можете позвонить мне на мобильный. Только побыстрее. Я не хочу зря поднимать людей... сами знаете: чем меньше сейчас народу об этом знает, тем лучше.
  
  * * *
  
  Старший участковый, доблестный капитан милиции Косопупов Феофан Израилевич сам не особенно понимал, какой чёрт дёрнул его в эту вечернюю пору переться через лес в обход Долгого. Можно ведь было пройти нормальным, человеческим путём, по обычной дороге. Так нет, спьяну захотелось на осенний лес посмотреть, проверить заодно, нет ли тут рыбаков-браконьеров... Надоело Косопупову сидеть в капитанах в последнее время, искал он повода отличиться - вот и лез всюду, разыскивая на свою пятую точку приключений.
  Обычного ильичёвского наркомана поймать чести мало. Они все у него смирные, все его знают, на рожон никто не полезет. И повышения за них хрен дадут. А мысль получить ножевое, но не смертельное ранение при задержании в одиночку двоих-троих преследовала Феофана Израилевича уже давно. За это точно повысят! Вот спьяну и представилось ему, как идёт он по лесу, встречает группу промышляющих незаконным ужением лиц, желательно кавказкой национальности, доблестно их задерживает, но при этом получает два-три удара кинжалом... а лучше - кривой турецкой саблей. Но задерживает! Тогда уж точно представят - и к майору, и к награде. Особенно, если эти рыбачки ещё и террористами окажутся...
  Косопупов снял фуражку и вытер со лба полупьяный, полупохмельный пот. Он трезвел - и от ходьбы, и от свежего воздуха, и от начинавшей окружать его темноты. Матюгнувшись пару раз на себя за свою глупость, он продолжил путь, и тут увидел то, от чего сердце его радостно ёкнуло: на небольшом мыске стоял автомобиль голубого цвета, какой-то старой модели. Милицейское сознание тут же привычно рассчитало: странная машина в промозглом лесу, в несезон, в тишине, без включённого радио, людей рядом не видно... Немного погодя пришло ещё осознание: на этот мыс никакой легковой автотранспорт заехать НЕ МОГ! Разве что по воде! По суше на эту точку машинам доступа не было.
  "Дело явно нечисто и нуждается в тщательной проверке!" - решил для себя Феофан Израилевич и решительно направился к еврейскому броневику - сейчас он вспомнил, как называется эта марка. Двигатель броневика не работал, но от машины исходило явное, хотя и очень тихое гудение. Это тоже показалось участковому очень странным и подозрительным. Он включил фонарик и на всякий случай расстегнул кобуру с табельным оружием.
  Внутри машины было темно но, посветив фонарём в окошко, Израилевич увидел сидящего на водительском месте подозрительного субъекта. Субъект, судя по всему, спал, откинув голову назад. Больше в машине ничего подозрительного доблестный участковый не высветил и даже слегка огорчился. На всякий случай он переписал номера и решил ещё раз внимательно рассмотреть спящего.
  По мере изучения сидящего за рулём человека Косопупов всё больше приходил в хорошее расположение духа, убеждаясь в том, что человек этот не просто спит, а спит, скорее всего, вечным сном. Здесь пахло убийством!
  Сидящий не шевелился и, похоже, даже не дышал. На свет фонаря он не реагировал, не реагировал он и на решительный стук участкового по стеклу, на требование предъявить документы и даже на отчаянный вопль Феофана:
  - Выйти из машины, руки на капот! Стрелять буду, козёл!
  Стрелять, правда, Феофан Израилевич не стал. Чтобы не портить вещественные доказательства. Зато он попробовал открыть дверцу, чтобы добраться до упокойника. Но хитрый и сволочной труп её, похоже, запер изнутри перед тем, как представиться. Косопупову не оставалось ничего более, как ещё раз внимательно рассмотреть личность подозреваемого в смерти. На всякий случай.
  Внешний вид мертвеца очень ему не понравился. Капитан доблестной милиции с ужасом увидел, как с головы упокойничка упали несколько прядей волос, как прямо на его глазах менялась форма ушей и носа подозреваемого, да и вообще с трупом происходило нечто настолько странное, что сразу вспомнились рассказы об упырях и прочей мёртвой, зловещей нечисти.
  Феофана прошиб холодный пот и, теперь уже не думая о звании майора и новых наградах, он стремглав бросился бежать с этого страшного и проклятого места - когда голова мертвеца вдруг жутко, не по живому, начала поворачиваться в его сторону...
  
  * * *
  
  - Мне позвонили сверху - сказал особенно секретный генерал особенно секретному лейтенанту. - В общем, так, мне позвонили по этому делу, и... - Генерал о чём-то задумался, а лейтенант стоял навытяжку, пожирая его глазами.
  - В общем, так - продолжил генерал. - Всех, кто причастен к этому делу, всех, кто знает немного больше, чем можно - того. Ликвидировать. Доступно?
  - Так точно, вашбродь! - тихо ответил особенно секретный лейтенант. - Когда приступать?
  - Вчера! Сроку даю - четыре часа. Управишься?
  - Так точно! Вопрос можно?
  - Что?
  - До какого уровня включительно?
  - До себя.
  Увидев, как у особенно секретного лейтенанта глаза округлились от страха, особенно секретный генерал добродушно рассмеялся:
  - Ладно, кретин, уровнем ниже. Себя и меня можешь не трогать... "Включительно..." - передразнил он его. - Умничай поменьше - дольше проживёшь. Доступно?
  Лейтенант сглотнул, кивнул, и кинулся выполнять исходящее распоряжение... то есть поступивший приказ. И в городе начали происходить незначительные на первый взгляд, события.
  ...В квартире номер четыре дома шесть по улице Расстанной прогремел взрыв бытового газа. Впрочем, Руанда Прокопьевна его не услышала и даже не ощутила, хотя и находилась прямо в эпицентре. Ещё бы! Ей не позволяли это сделать два электропровода, торчащие из ушей и подключённые к розетке.
  Представитель службы ГИБДД Юлианов Пётр Иванович погиб на своём посту, размахивая полосатой палкой. Точнее - пытаясь отмахнуться ею как от мухи, в последний момент жизни, от назойливой неприметной "Хонды", которая его старательно переехала два раза по голове.
  Старший лейтенант автовойск Ермолаев Никанор Иоаннович, выходя из своего подъезда, совершенно случайно получил удар по голове кирпичом и мгновенно скончался, не приходя в сознание.
  Особенно секретные помощники особенно секретного лейтенанта, зайдя в подворотню на Косой линии Васильевского острова, зачем-то распили прямо из горла по двести граммов метилового спирта. После этого, пошатавшись в пьяном виде для приличия минут пятнадцать по окрестностям и так же, для приличия, разнеся антикварный магазинчик, упали на тротуаре, где и были подобраны подоспевшим нарядом милиции. Смерть обоих наступила не сразу, но окончательно...
  До окончания срока операции у особенно секретного лейтенанта оставалось ещё полчаса, и для ровного счёта он завалил какого-то пьяного, который шёл по Шпалерной и обратился к нему, бормоча себе под нос:
  - И летают тут, и летают... Чего на крышах не сидится... На голову гадят, сволочи!
  Больше значимых свидетелей в этом деле не значилось, и спустя ровно четыре часа после получения приказа особенно секретный лейтенант бодро доложил особенно секретному генералу в особенно секретном кабинете номер шестнадцать по особенно секретному адресу на Литейном:
  - Всё исполнено. Ваше превосходительство товарищ генерал! Все лица, достаточно причастные к делу о горбатом запоре, ликвидированы. Вот отчёт - положил он на стол неряшливо исписанный лист бумаги.
  - Это ты молодца, хвалю! - ответил ему особенно секретный генерал, пробежав глазами каракули лейтенанта. - За такое дело, знаешь ли, за такую оперативность, и коньячка не жалко... Давай-ка, прими!
  Он достал откуда-то из-под стола початую бутыль дешёвого "Арарата" и стопку, и старательно набулькал её до краёв.
  - Это, друг мой, особенная рюмка! - сказал он доверительно, протягивая её своему подчинённому. - Трофейная! Раритет! Из неё, брат, знаешь, сам Гитлер пил после свадьбы с Евой Браун! Согласись, ей в музее место, под стеклом!
  Особенно секретный лейтенант прослезился от благодарности за оказанную ему честь, и залпом выпил коньяк. После этого он схватился за горло и, захрипев, произнёс лишь пару слов:
  - Отравил, сволочь!
  И замертво выпал в осадок на потёртый служебный ковёр.
  Особенно секретный генерал потыкал свою мобилу и произнёс:
  - Моё дело сделано, Айзек. Теперь ваша часть уговора. Где встречаемся?
  
  * * *
  
   - И каково ваше мнение, уважаемый? - спросил президент Североамериканских Соединённых Штатов Джордж Карцер госсекретаря той же организации Адольфа Застенкера, кладя ноги на стол в своём очень овальном кабинете свежеокрашенного Белого Домика, в Вашингтоне, Пенсильвания-авеню1600.
  -Я считаю, сэр - ответил Адольф Застенкер, - что ситуация требует более чем решительных действий, но в то же время мы не должны повредить основные инфраструктуры, отвечающие за добычу и транспортировку полезных ископаемых. Ну и, естественно, мы должны принести наконец подлинную демократию этому несчастному и отсталому народу!
  - Совершенно с вами согласен - кивнул Карцер. - Давно уже было пора, да всё никак повода серьёзного не было. Давайте прикинем нашу мотивацию: у них права человека в последнее время сильно нарушались?
  - О, да! - радостно улыбнулся госсекретарь Застенкер. - Не более, чем шесть часов назад их тайные службы развязали в городе Санкт-Петербурге настоящий террор против их мирного населения! За четыре часа только один их особенно секретный лейтенант зверски убил шестерых человек! По приказу своего начальства.
  - Это вопиющее нарушение прав! - воскликнул президент Карцер. - Мы не можем оставаться в стороне! Мы должны это остановить!
  - Уже остановлено. Наш особенно секретный агент ЦРУ Айзек Шпицрутен только что пресёк на корню его злодеяния. Но сами спецслужбы русских сохранились, сохранилось ещё их правительство, которое вполне может изменить свой курс на ещё более жёсткий и вновь построить концлагеря, напасть на независимые демократические страны, и даже нанести по нам ядерный удар! Мы должны обороняться, и немедленно!
  - Тем более, как я понимаю, если они найдут этого своего изобретателя с этим их автомобилем первыми, они получат в свои руки технологии, намного превосходящие наши! Нужно срочно заявить всему миру - пишите, пишите, на то вы и госсекретарь! - возбудился президент Карцер - что "не только ископаемые, но также и интеллектуальные ресурсы этой варварской страны должны быть достоянием всего мира, всего человечества! Каждый свободный человек должен иметь доступ к русским мозгам!". Как?
  - "Мозгам", по моему, грубовато - вежливо заметил Адольф Застенкер.
  - Ничего, отредактируете. Главное - сделать всё быстро. Русские всегда долго думают...
  - Запрягают, сэр.
  - И думают тоже, я знаю. Вы точно уверены, что информация об этих ивановских технологиях им в ближайшее время будет недоступна?
  - Полной уверенности нет. Сейчас всё зависит от самого этого Иванова... - госсекретарь посмотрел в папку - Пьяфнутьия Конкистьядоуровьича... Боже правый Иисус, какие варварские у них имена! В общем, есть некоторая вероятность, что он может сам выложить всё русским на тарелочке. Мы не знаем, мы не уверены точно, что он верен подлинным идеалам демократии!
  - Да уж, имя у него для этого явно несоответствующее... - пробормотал президент Североамериканских Соединённых Штатов Джордж Карцер. - Действуйте!
  
  * * *
  
  Пафнутий Конкистадорович открыл глаза, когда день был уже в разгаре. Солнечный, морозный, предзимний день. Озеро за ночь покрылось льдом, из которого - это бросилось в глаза Иванову первым - прямо возле берега торчали милицейские сапоги подошвами вверх.
  Не вполне понимая наблюдаемой им картины, Пафнутий оглядел мысок, на котором стоял его броневик, и увидел фонарик, фуражку и табельный пистолет, лежащие цепочкой по направлению к торчащим из озера сапогам. Что-то здесь произошло за те восемнадцать часов, пока он спал, и Пафнутий силился понять, что. По крайней мере ему было ясно одно: тут кто-то был.
  Иванов сладко потянулся, разминая затёкшие от сидячего сна суставы и мышцы, и неожиданно ощутил себя таким здоровым, молодым и счастливым, каким уже и не помнил. И тогда он, наконец, проснулся полностью, осознав, что и ЭТО у него получилось. Повернув к себе зеркало, он посмотрелся. Точно! Теперь на него смотрело не измождённое жизнью лицо, похожее на уставшего до смерти Дон Кихота и заезженного до полусмерти Росинанта одновременно, а его настоящее, истинное лицо - каким оно было лет сорок тому назад. И волосы! Они снова отросли и спадали чёрной волной на плечи... Конкистадорович пожалел, что не позаботился вовремя о хайратнике. Впрочем, соорудить его несложно. А пока он хотел разобраться, что же тут произошло.
  Открыв дверь, он поёжился: в машине было тепло, а на улице стоял ощутимый морозец. Впрочем, это не пугало Конкистадорыча. Подойдя к берегу, он увидел, что подо льдом сапоги имеют продолжение в виде целикового старшего участкового, доблестного капитана милиции Косопупова Феофана Израилевича, который тихо лежал на неглубоком дне и уже не мечтал о подвигах и повышениях. Правда, Пафнутий не знал, как зовут утопленника, да и не горел особенным желанием с ним знакомиться. Но на всякий случай Иванов вытащил Косопупова за сапоги из озера, но тот даже не пошевелился, не возмутился и не поблагодарил его за это действие.
  Оставив тело обтекать и подмораживаться, Пафнутий разделся и с наслаждением искупался, разбивая тонкий, но уже крепкий лёд руками, ставшими такими сильными и ловкими. Ледяная вода придала ему даже больше бодрости, чем он испытывал до этого. С тела кусками отваливалась старая, отжившая своё и покинувшая его навсегда кожа. А новая просто горела от ледяной воды, доставляя ему немалое удовольствие.
  Достав в машине из походной сумки полотенце, он тщательно растерся, сбрасывая с себя всё старое, отброшенное омоложенным организмом - и только тогда ощутил полностью: новая жизнь начинается! Сложилось всё! Теперь он свободен, теперь он неузнаваем, теперь он неуловим и невидим... по крайней мере до тех пор, пока сам не захочет стать видимым. Он ощущал себя молодым античным богом, которому по плечу всё - даже спасение мира.
  "Может быть, этим мне и заняться на досуге?" - подумал Пафнутий. Нет, сперва нужно найти Элизу и сделать её такой же, как и он сам сейчас. И начать всё снова... точнее - продолжить то, что когда-то так нелепо прервалось. А потом можно и мир спасать.
  Конкистадорыч оделся, тщательно вытряхнул из салона осыпавшиеся ночью старые волосы, сел за руль и поднялся в воздух. Включив временной контур, он полетел навстречу своей новой судьбе, оставляя внизу никому не нужное тело старшего участкового, доблестного капитана милиции Косопупова Феофана Израилевича, его пистолет, фонарик и фуражку.
  Начиналась новая жизнь!
  
  * * *
  
  Гаврила Петрович Водкин смотрел новости. Его кот Шариков, злобно урча, домучивал под столом дохлую мышь, но Водкин не обращал на это внимания. Новости были такие, что захватывало дух. Международные.
  ООН обвиняло Россию в нарушении прав человека и всего человечества. Международные сообщества вовсю требовали от президента Медведкинда прекратить геноцид собственных граждан, особенно петербуржцев, показывали страшные кадры последствий взрыва бытового газа на Растанной, тело невинно убиенного спецслужбами пьяного гражданина на Шпалерной.
  Представитель Мировой Ассоциации Геев и Лесбиянок так же гневно забормотал о том, что у Ассоциации имеются серьёзные подозрения, почти подкреплённые фактами, что русское правительство пролоббировано гомофобами. На это, по его мнению, указывало то, что русская цензура не пропускало их фильмы и передачи на телевидение раньше, чем в десять вечера. С большим сокрушением он сказал также, что в российские школы христианских священников допускают не в том количестве, в каком это необходимо Ассоциации.
  Представитель Папуа Новой Гвинеи, в сером костюме от кутюр и с национальным кольцом в носу, гневно говорил о том, что русский президент считает только себя вправе распоряжаться русскими головами и мозгами. А они, по его глубокому убеждению, должны быть доступны всем.
  - Ёпрст, во жгут... - озадаченно пробормотал Гаврила и задумался: как проверить, есть у него сейчас белая горячка или нет? В смысле - не у папуаса, а у него, Гаврилы.
  Показали госсекретаря Белого Домика Адольфа Застенкера. Тот долго и тоже гневно говорил, что Медведкинд вполне способен возродить коммунизм в отдельно взятой стране и ухудшить жизнь американцев как великой нации. Ещё он возмущался тем, что в России уже пять лет как ограничено хождение доллара - только для самых богатых, из-за чего мировое сообщество терпит страшные убытки.
  И к тому же, как оказалось, русские зажимают нефть и газ, подавая их не в том количестве, которое требуется миру, а на два процента меньше! Из-за такого воровства и утаивания в Антарктиде уже наблюдаются смертельные случаи среди пингвинов: они попросту замерзают. Поэтому Великие Североамериканские Соединённые Штаты считают себя вправе поставить всерьёз вопрос об импичменте русского президента, который не оправдал до конца их надежд.
  В конце концов, было сказано, что от русского правительства все ждут ответа, и желательно - побыстрее. После этого новости прервались и поставили балет "Лебединое озеро" великого пианиста Чайковского. Все партии в нём исполняли бородатые мужики в лаптях и балетных пачках.
  - Ёрш твою медь! - привычно взвыл Гаврила. - На самом интересном месте!
  
  * * *
  
Великий союз []
  Иванофранк Борисович Медведкинд сидел в своём кабинете в Кремле и тихо барабанил пальчиками правой руки по столу. Он ждал звонка из Вашингтона. Нужно было как-то договариваться с Карцером, но Карцер сейчас был занят - он обкатывал новую тарантайку для гольфа, и трубку мог взять не раньше, чем через десять минут. Напротив Иванофранка Борисовича сидел митрополит Пиритрум - так сидел, на всякий случай, мало ли что присоветовать при переговорах придётся. Оба терпеливо ждали.
  Наконец, телефон с орлом вместо диска зазвонил. Медведкинд снял трубку и сказал просто:
  - Алло. Кремль. Президент на проводе.
  Пиритрум согласно кивнул: правильно, сыне, правильно! Так их! И шумно почесал в бороде.
  - Борисыч, давай без церемоний! - раздался в трубке голос Карцера. - Что ты как функционер, ей-богу... Чертовски рад тебя слышать, сколько лет, сколько зим...
  - Морда неумытая, Джордж, что ты там опять задумал? - уже без церемоний обратился к нему Медведкинд. - Мог бы хотя бы предупредить!
  Митрополит опять закивал: благословляю!
  Джордж Карцер прекрасно говорил по-русски, ещё со времён средней Васюкинской специальной школы, где они с Медведкиндом учились вместе, в одном классе. Правда, сидели на разных партах. Джорджа тогда звали ещё не Джорджем, а Жорой. Джорджем он стал несколько позже, когда его родители переехали на ПМЖ в Штаты и увезли своё жирноупитанное и хитрожопое чадо с собой.
  - Нет, предупреждать было некогда. Сам понимаешь - рейтинги, то-сё... Тут у нас жизнь быстро крутится, всего не преугадаешь. Да ты не ворчи, внакладе не останешься!
  - За каким хреном ты мне импичмент шьёшь, зараза? - строго спросил Иванофранк. - Я вот тебя как приложу чем поядрёней, допрыгаешься...
  - Ну-ка, осади, кореш! - очень спокойно отозвался с той стороны Карцер. - Здесь вам не тут. Ваш совок меня ещё тогда достал, приложить и я могу в любой момент. Мараться неохота. И не твоё дело, чмо, мне указывать и с меня спрашивать. Мы, янки, свободные люди, и делаем то, что считаем нужным. Сперва стреляем, а потом думаем. Так что тебе с твоим совком ещё повезло, что тут я сижу, а не какой-нибудь ниггер. Ещё раз вякнешь - и накроешься медным тазом. Понял?
  Президент Российской Федерации встал по стойке смирно, вытер пот со лба и тихо сказал:
  - Да я пошутил, Жора, не обращай внимания. Что мы, не люди, что ли?
  Он прекрасно помнил то время, когда добротно упитанный Жорик колотил его в туалете просто так, для прикола, и заставлял отдавать себе все пирожки с повидлом от завтраков. Правда, Жорик с ним делился тоже - жвачкой, которую сам уже изжевал. И называл он её уже тогда по-американски: чуингам.
  - Так-то лучше - сказал Президент Североамериканских Соединённых Штатов и перешёл к делу. Митрополит Пиритрум напряг свой чуткий слух и приник немытым ухом к президентской трубке с другой стороны.
  - Значит так: твой импичмент - дело решённое, все бумаги для этого я уже подписал.
  - А кто будет ИО? - пискнул Медведкинд.
  - ИО уже назначен, едет в Москву из Питера. Айзек Шпицрутен, душа-парень!
  - Так он же...
  - Не ссы, братан, у него двойное гражданство! И российское тоже. Просто не надо трепаться на всех углах, что он американец. Ясно?
  - А имя... - держал, как мог свои рубежи Медведкинд.
  - Что - имя? - возмутился Карцер. - Псевдоним возьмёт. Как Троцкий... то есть Бронштейн ваш брал, так и он возьмёт. Или Ленин. Наиболее подходящее ему для вашего быдла имя наши аналитики уже подбирают. Короче - как доедет, объявляешь о самоотставке, извиняешься перед народом... прослезиться не забудь, это традиция ваша такая, передавай дела, хватай чумодан и рули ко мне. Вот и всё!
  - Жора, друг... - Медведкинд замялся. - За приглашение спасибо, конечно, но, понимаешь, я ведь долго копил...
  - Это ты про Стабфонд, что ли? Ну, дурик! Он же весь здесь. Полностью он тебе ни к чему, конечно, но пятнадцать процентов - твои.
  - Бога гневишь, грешник! - взвыл как сирена митрополит Пиритрум. - Не по-христиански поступаешь!
  - Кто это там у тебя? - удивился Карцер. - Питритрум, что ли? Ну, ему два процента дадим, и пять процентов - церкви.
  - По законам божьим церкви десятина положена! - опять как укушенный заорал митрополит.
  - Слышь, борода! - рявкнул из Америки Жора-Джордж. - Десятину ты с Медведкинда бери, это его доход! В общем, договаривайтесь там между собой, у меня тут уже всё схвачено! Но чтобы через сутки... нет, часов через шесть! - всё было на своих местах.
  После этого Президент Североамериканских Соединённых Штатов положил трубку и вытер потную ладонь о плечо молоденького секретаря-стажёра.
  
  * * *
  
  Элиза, как ни странно, изменилась совсем не сильно. Пафнутий долго смотрел на неё с противоположной стороны торгового ряда: как она умело отбирает цветы, ловко заворачивает их в блестящую упаковку, обвязывает ленточкой... Дела у Элизы сегодня, судя по всему, шли хорошо, цветы у неё брали чуть ли не каждые две-три минуты. Да и сложно было пройти, наверное, мимо неё и не притормозить. хотя она и не выскакивала из своей палатки, чтобы чуть ли не за рукав затянуть к себе покупателя, а просто стояла и улыбалась идущим людям, было в ней нечто такое, что заставляло суетящихся православных обывателей обратить на неё внимание и задуматься о красоте...
  Нет, она почти не изменилась. Хотя шестьдесят два- это шестьдесят два, и от возраста не уйдёшь. Но не располнела, не охамела, не обыдлилась за это время бывшая когда-то его Элиза... Осталась той же простой и милой девушкой, какой и была всегда в его памяти.
  Пафнутий, наконец, решился подойти.
  - Здравствуйте. Мне, пожалуйста, три красных... нет, лучше три белых розы - сказал он ей.
  - С удовольствием! - отозвалась она и немного задержалась, глядя на него:
  - Знаете, вы так похожи на одного моего знакомого... аж мороз по коже, так похожи! - и рассмеялась. Не так, как тогда, конечно - не колокольчиком, но всё равно... У Пафнутия самого мурашки пробежали.
  - Интересно, на кого же? - спросил он, почему-то избегая её взгляда.
  - Ну, молодой человек, это так давно было, вы тогда ещё и не родились. Вы не из хиппи?
  - Есть немного - отчего-то нехотя ответил он.
  - Мы тоже тогда были хиппи. Представляете?
  - Да ну? - притворно удивился Пафнутий. - Не может быть. Вы на хиппи совсем не похожи!
  - А цветы? - хитро улыбнулась Элиза. - Вот, кстати, ваши розы, триста рублей с вас.
  Пафнутий расплатился.
  - А кому вы их подарите, если не секрет, конечно? - спросила она, положив деньги в карман передника.
  - Тебе - просто ответил Пафнутий, теперь уже прямо глядя ей в глаза. - Тебе, Элиза! Узнаёшь?
  - Паша? - оторопела она. - Не может этого быть! Вы, наверное, его внук? Пафнутия Иванова? Так?
  Пафнутий почувствовал, как на его глаза набегают непрошенные слёзы: она действительно, помнила о нём все эти сорок лет! Он смахнул эту эмоциональную влагу и сказал:
  - Нет, Элиза, я не внук. Я - это я. И я прилетел за тобой!
  ...Они долго бродили в тот вечер по городу. Она почему-то сразу ему поверила, так же, как верила и тогда. Ему рассказывать о своей жизни было почти нечего - так, лишь в общих чертах. Она рассказала примерно так же: вышла замуж, родила двоих, работала всю жизнь в школе учителем, потом, овдовев и выйдя на пенсию, пошла торговать цветами на рынок. Ей, как и сорок лет тому назад, нравились цветы, она так же души в них не чаяла. Доход от этого занятия был больше, чем зарплата в школе, где более приспособленные к жизни преподаватели вечно оставляли её на полутора ставках - она так и не научилась воевать за место под солнцем.
  - Ты хочешь всё вернуть, как было? - спросил её Пафнутий.
  - Паша, я не знаю - ответила она. - Дети, правда, давно уже выросли и уехали, я живу одна... Когда я говорю с тобой, я не вспоминаю о том, что прошло сорок лет. Но стоит мне лишь повернуть голову и увидеть твоё лицо... Ты хоть представляешь, какая у нас с тобой сейчас разница в возрасте?
  - Ещё пять часов назад я не сильно от тебя отличался. Ты станешь такой же! Веришь?
  Элиза посмотрела на него, долго и пристально, и в её глазах Пафнутий вновь увидел тех самых озорных чёртиков, с которыми она была когда-то неразлучна.
  - Давай! - засмеялась она.
  
  * * *
  
  Айзек Шпицрутен не полетел в Москву самолётом. Он поехал поездом. В его купе класса "люкс" разместился он сам, а в соседнем таком же купе ехал его верный дворецкий Швейк с хотдогом Шнобелем. Всем было хорошо.
  Шнобель грыз кость и пускал по своему обыкновению слюни на ковёр, Швейк листал порножурналы и занимался самоудовлетворением, а сам Айзек старательно заучивал своё новое, теперь уже исконно русское имя, которое ему прислали шифровкой из Ленгли. Оно было несколько трудновато для запоминания, но тренированный ум Шпицрутена позволял ему надеяться, что он его всё же запомнит к тому моменту, когда он выйдет на перрон Ленинградского вокзала. Звучало же оно так: Серафим Перегарович Едритов и, по мнению ведущих славяноведов из ЦРУ, отражало подлинную сущность русского человека.
  В Москве Айзека... то есть теперь - Серафима - ждали дела. Дел было много. Нужно было принять бразды правления страной из рук Медведкинда, поставить на место не в меру зарвавшегося Пиритрума и всю его контору, договориться с людьми из правительства по одному списку, по другому списку организовать тихие ликвидации. Был ещё один список - из тех, кого можно просто отправить в отставку, а можно и не отправлять. От людей из этого, самого большого списка, не было никакого толку - ни в качестве союзников, ни в качестве противников. Они были отданы Айз... то есть Серафиму Перегаровичу на личное усмотрение. И, если сказать честно, он сам ещё не знал, что он будет делать с этими паразитами. Как балласт они его устраивали, но уж слишком много жрали и требовали. А российские доходы теперь нужно было беречь, тщательно экономить для блага и процветания его великой Родины, Североамериканских Соединённых Штатов. Это раньше, до сегодняшнего дня, такой задачи не стояло. Теперь она появилась, и нужно было думать, как увеличить американский доход от России раза в два-три.
  "Нет, этот балласт я оставлю - думал будущий ИО Президента РФ Едритов - но пайку им урежу до минимума... нет, вообще лишу довольствия. Это будет крайне популярной для народа мерой, меня поддержат все. Пусть на взятках живут, это всё равно основной для них источник дохода. А на все их взятки я введу налог, семьдесят процентов. Кто не согласится или будет мне натягивать нос - то из правительства вылетит к едрене-фене. Из этих семидесяти процентов я себе оставлю десять, остальное - в Стабфонд. Это даст прибыль...."
  Серафим Перегарович погрузился в подсчёты. Получалось не так уж и мало, если рассматривать эту прибыль с точки зрения очень, очень большой компании. Но и не так уж много, если отталкиваться от потребностей его родной державы.
  "Впрочем, что я себе голову ломаю!" - хлопнул себя по лбу поезжанин Едритов. - "Теперь же весь русский доход станет доходом американским. Безо всяких проблем. Лучше подумать о другом: как мне поэффективнее заменить.... Нет, лучше подчинить русские силовые структуры нашим ребятам, которые уже пакуют свои чемоданы? Наверное, это должно выглядеть как гуманитарная помощь от народа США, в плане возрождения и установления подлинной демократии в России..."
  Далее мысли Серафима Перегаровича плавно перетекли в русло скорейшего и наиболее эффективного сокращения населения на подвластной теперь ему территории. Здесь нужно было действовать тонко. Сперва лучше всего начать с введения цензуры. Запретить всё, что может сделать русских умнее, разумнее... Какие-то научно-популярные программы по телевидению ещё проскакивали, какие-то умные книги всё ещё выходили. Это нужно пресечь. Русским достаточно для духовного развития проповедей их попов, которые будут говорить о том, что богатство - это хорошо, и его нужно жертвовать на храмы. И о том, что быть рабом - тоже хорошо. А быть умным - плохо, ибо это гордыня. Это они умеют. Ввести моду на даунов-детей, за рождение дауна приплачивать... А в свободное от телепроповедей время - побольше пропаганды секса, насилия, сделать образ наркомана привлекательным... Сериалы, сериалы! О прекрасных русских семьях, в которых красивая жена крутит мужем-идиотом, где не рожают детей и живут в своё удовольствие! Конкурсы! Где за деньги конкурсанты сделают что угодно! Главное - чтобы русские поменьше думали. Айзек Шпицрутен, становящийся по ходу поезда Серафимом Перегаровичем Едритовым, ощущал в себе и силы, и способности сделать за год из России подлинную Страну Дураков, а за три года - пустыню. Но всё же начать нужно с выявления и уничтожения всех врагов подлинной демократии. Лагеря нужно строить для них, таких самых умных...
  Оставалась ещё такая ерунда, как горбатый "Запорожец" Иванова, но Шпицрутен-Едритов сейчас не особенно о нём беспокоился. Никуда он не денется. Россия - его теперь, едритовская, шпицрутеновская, а стало быть, и всё, что в ней находится - тоже. В том числе и еврейский броневик голубого цвета с изобретателем Ивановым.
  
  * * *
  
  Горбатый "Запорожец" Пафнутия тихо стоял во дворе дома номер двадцать пять по улице Космонавтов. Сам Пафнутий Конкистадорович смотрел телевизор на кухне и пил кофе. Элиза спала... точнее - проходила этап трансформации, приняв таблетку. Иванов не хотел смотреть на этот процесс, поэтому прикрыл дверь в спальню поплотнее, принял душ, вскипятил чайник и решил ознакомиться с новостями.
  Новости были сногшибательны. Медведкинд со слезами на глазах просил прощения у россиян и всего мирового сообщества и отрекался от власти. Его непонятно откуда взявшийся преемник, Серафим Перегарович Едритов, обещал покончить с бедностью, засильем чиновников, и сделать Россию по настоящему могучей демократической державой, в которой свободы личности поднимутся на небывалые, невиданные пока миру высоты. Ему дружно поддакивали президент Америки, председатель Евросоюза и генеральный секретарь ООН, а так же представитель Папуа Новой Гвинеи.
  На улице, в пределах видимости из окна квартиры Элизы на пятом этаже, всё было спокойно. Лишь троица каких-то пьяных в умат личностей непонятно зачем пыталась своротить качели на детской площадке.
  Пафнутий пил кофе и думал. Думал о том, как теперь устраивать свою дальнейшую жизнь и жизнь Элизы. До этого момента он почему-то не озадачивался такой проблемой, главное было - найти её.
  Прежде всего и ему, и Элизе было необходимо сменить имена и паспорта. В таких делах Пафнутий был совершенно не силён, и его могучий ум сейчас отчаянно пробуксовывал в попытках решить эту проблему. Конкистадоровичу было ясно, что придётся обращаться за помощью к криминалу, но вот где этот криминал искать и как с ним общаться, было совершенно непонятно.
  Квартиру тоже придётся менять, но тут у Иванова всё-таки были некоторые представления, как это сделать. Эту можно продать, а в другом месте или в другом городе купить. Но, прежде всего, необходимы были новые документы. Для этого нужны деньги... Некоторая сумма у Пафнутия была, и немаленькая, но вот хватит ли её на всё про всё?
  Конкистадорович поймал себя на странном ощущении, которое никогда ещё не испытывал в жизни: в его организме, похоже, происходил конфликт между самочувствием молодого и здорового организма и всего опыта и привычек, которые он успел накопить за свои шесть десятков с лишним лет. Сознание по привычке пыталось заставить его вести себя и думать, как старика, но тело и, похоже, сам обновлённый мозг протестовали. "Придётся некоторое время так помучаться - подумал Пафнутий - пока всё не устаканится". Но он был уверен, что это странное состояние в конце концов пройдёт.
  А может быть, оставить пока все эти заморочки с переменой паспортов, имён, квартиры, и махнуть с Элизой, когда она проснётся, куда-нибудь на необитаемый остров в южных широтах? Лет сорок назад они об этом мечтали, но тогда это было мечтой в корне недостижимой. Теперь же это возможно. "Тарантас" Иванова мог развивать в воздухе вполне приличную скорость, и десять-пятнадцать тысяч километров преодолел бы за пять-шесть часов... Но это всё равно долго. Вот если хорошенько "раскрутить" временной контур, то время перелёта можно сократить до нескольких минут...
  В голове Пафнутия зашевелились идеи. Через полчаса раздумий и прикидок он понял, что даже паять ничего не нужно, всё это можно сделать, лишь перекинув пару проводов и слегка поменяв настройки. Осознав, что проблема решена, Пафнутий оделся, взял ключи и отправился в ближайший спортивный магазин закупать акваланги, ласты, палатку и всё, что может пригодиться ему и Элизе на необитаемом тёплом южном острове...
  
  * * *
  
  ... Во время очередного отчёта о проделанной работе перед Белым Домиком Серафим Перегарович получил некоторый разнос от Джорджа Карцера, Великого Пожизненного Президента Великих Североамериканских Соединённых Штатов. Карцер высказывался прямо, не утруждая себя переходом на американский диалект английского языка, да и на сам английский тоже. Пиритрум, как обычно, находился на своём рабочем месте - то есть возле русского президента. Мало ли, что подсказать придётся...
  - Айзек, ты уже три года как правишь этим болотом! - сурово заявил Жора-Джордж Едритову. - А в этом болоте до сих пор проживает пятьдесят миллионов русских лягушек! Это гораздо больше того количества, которое мы, американцы, можем позволить себе кормить! Ты хоть представляешь, сколько они сжирают мяса, сахара, энергии, нефти? А? Четверть того, что потребляет наша несчастная Родина! Какой ты после этого, к чёрту, патриот? Что ты там себе чешешь вместо того, чтобы работать по-стахановски? Ты мне что обещал? А? Что к этому моменту их останется в десять раз меньше!
  - Господин Президент! - удручённо вздохнул Едритов в трубку. - Я со своей стороны сделал всё, что смог, и вряд ли здесь можно сделать что-то больше и быстрее! В результате чистки страны от врагов демократии, еретиков, язычников и атеистов в лагеря отправлено и ликвидировано двадцать миллионов! От дешёвой водки и наркотиков этот мир покинуло тридцать. Естественной смертью умерло десять. В Китай убежало сорок! В результате привитой русским культуры умерщвления плоти по-православному гикнулось ещё двадцать пять. Но они умудрились за это время нарожать целых пять миллионов ублюдков! Хотя ни один роддом и ни одна больница уже два года как не работает! Применение оружия массового поражения сейчас в этой стране крайне малоэффективно в виду невероятно малой плотности населения. Всё, что я могу себе позволить для интенсификации процесса - так это рейды отрядов внутренних войск по деревням, но и там бить почти некого - в каждой деревне живёт по десять-двадцать человек. Топливо и силы, которые тратятся на такие операции стоят больше, чем добытые скальпы! Папуасы, конечно, платят неплохо за каждую баночку русского мозгового паштета, но за мясо дают мало - говорят, хреновая человечина, только на холодец - кожа да кости...
  - Чёрт бы тебя унёс, Айзек! - вздохнул Карцер. - Я обещал каждому американцу через год по личному вертолёту и яхте, раз уж они согласились на мой пожизненный срок. Но благодаря такой твоей работе спустя рукава, я могу и облажаться. А я не привык, чтобы мои соотечественники, мои избиратели мне высказывали такое - типа, обещал да не сделал!
  Производство наше пора уже перемещать в Россию - а как это сделать, пока по ней всё ещё бродят толпы православных фанатиков? Они должны не бродить, а лежать, захороненные согласно их ритуалам! Я и так со своей стороны делаю, что могу, чтобы облегчить тебе задачу: всех арабов-мусульман за два года наша армия проредила так, что они на север уже точно не полезут! Афроафриканцы блокированы в своей грёбаной вонючей Африке, и на каждого тамошнего Нигера, включая младенцев, приходится уже по три единицы стрелкового оружия! Такое мочилово идёт - душа радуется! Вот как работать надо! А ты что? Активно ликвидировал двадцать миллионов и успокоился? По тысяче скальпов в день - негусто! Что скажешь? Я же тебя сменю, Едритов! Куборубова пришлю, Виртуалия Шахидовича - он с тебя первого и начнёт! И с Пиритрума, который героин в причастие не досыпает, экономит, понимаешь, а потом из-под полы приторговывает!
  - Ваше Президентское Величество, не губите! - взвыл Пиритрум, прекрасно осознавая свои перспективы при этой смене власти. Виртуалия Шахидовича он знал, и знал, чего от него можно ожидать. - Не губите веру православную! Иначе людишки в партизаны уйдут! А так они уже через полгода на две трети сократятся - посты сейчас строжайшие, вера беспрекословная, цинга страшнейшая! Им ещё поголодать пару месяцев да плоть поумертвлять - и посыплются, богом клянусь, как тараканы от дусту, только котлованы успевай рыть да готовеньких хоронить! И мясо сейчас никто не ест, и электричеством только в Кремле и балуемся маленько - все остальные на воде да лебеде, да при лучинах...
  - Хрен с вами, сволочами - немного отмяк Джордж Карцер - всё таки, что-то делаете. Живите пока. Кстати, что там с этим Ивановым, из-за которого мы так удачно всё это провернули?
  - Не могу знать, дорогой Джордж! - сокрушённо вздохнул Серафим Перегарович. - Как сквозь землю провалился, никаких следов.
  - Прошляпили, уроды - бросил в трубку Карцер. - Такие технологии прошляпили! - и отключил связь.
  
  * * *
  
  - Я всегда знала, что ты гений! - засмеялась Элиза, когда Иванов поднял машину в воздух.
  На улице стояла глубокая ночь, и это было хорошо - Конкистадорович понял наконец-то, что лучше привлекать к себе внимания как можно меньше. Багажник и заднее сиденье были основательно забиты всем, что могло бы пригодиться для задуманного им недельного пикничка на тёплом острове, песок и пальмы которого крайне редко видели людей. Пафнутий посмотрел на Элизу - сейчас в ней ничего не напоминало ни о её истинном возрасте, ни о всех тех годах, которые они не виделись. Всё было как прежде. Ей, кажется, было даже легче, чем ему, вживаться в эту роль заново родившейся... Да она и не вживалась! - поймал себя Пафнутий на мысли. Она за всё это время внутренне не изменилась ни на год, оставаясь всё такой же молодой и непосредственной девчонкой. Ну надо же!
  - Поехали! - сказал он, когда его "Запор" поднялся над крышами девятиэтажек спящего города. И повернул ключ.
  Как Конкистадорович и ожидал, тьма за окнами машины, подсвеченная снизу городскими огнями, понемногу превратилась в серую муть, словно они попали в вечернее облако. Так и должно было произойти - сейчас аппарат находился не просто в континууме ускоренного времени, а ещё и взаимодействовал с несколькими посторонними нашему миру измерениями сразу.
  - Не страшно? - спросил он Элизу.
  - С тобой ничего не страшно - ответила она, с интересом оглядываясь. - А как ты в этом молоке дорогу найдёшь? По компасу?
  - Нет, по координатам! - рассмеялся Пафнутий. - Системка у меня умненькая, сама дорогу найдёт. В пределах полусотни километров. А там уже и подрулим, и припаркуемся.
  - А сколько мы вот так в этом молоке висеть будем? - спросила Элиза.
  - Да уже всё почти... Вот, смотри - светает!
  Туман, окружавший "броневик", действительно, начал растворяться, и через минуту в окна хлынул яркий солнечный свет. Элиза захлопала в ладоши:
  - Какое небо голубое!!! Пашка, молодец! Получилось! - и посмотрела на землю.
  - Ой, что это? - изумлённо спросила она.
  Пафнутий теперь ясно видел окружающую их панораму. Но вместо южного моря их окружали те же самые ярославские кварталы, откуда они стартовали - только всё разительно переменилось. Полуразрушенные дома с пустыми глазницами выбитых окон и почти совершенно облупившейся краской, ржавые остовы машин, заросшие кустами и деревьями. И - тишина, никакого движения. Никого. Мёртвый город.
  - Это ты в будущее попал? - спросила Элиза.
  - Похоже на то - подтвердил Конкистадорыч. - Чего-то не учёл... Пространство со временем перепутал, надо же...
  - А какой сейчас год?
  - А вот пёс его знает! Надо выяснять, в когда мы попали.
  - Ой, а что тут, война была ядерная, Паш? - сыпала Элиза вопросами, пока Иванов приземлял машину.
  - Нет, не похоже - ответил он. - Разрушения не очень сильные, и неравномерные. Твой дом - видишь? - совсем почти не пострадал. И машины не горели. Больше похоже на простые боевые действия в городе.
  - Значит, радиации нет?
  Пафнутий повернулся назад и с трудом вытащил из груды припасов одну из своих питерских сумок.
  - Сейчас проверим. У меня тут где-то радиометр был старенький...
  Открыв окно, он высунул руку с радиометром наружу.
  - Обычный фон - показал Элизе экран. - Можно выходить.
  - Плохо, что оружия у меня никакого - сказал он, когда они поднимались в квартиру, из которой вышли по их часам десять минут назад. - Мало ли что тут может твориться!
  Лестница теперь была местами покрыта мхом, то и дело раздавался крысиный писк и шуршание. На некоторых этажах стены были черны от гари, но кое-где сохранились нетронутыми. Что поразило обоих, так это воздух - он был совершенно не городской. Правда, и не деревенский. Скорее, он напоминал воздух южных широт - влажный, тёплый, с какими-то незнакомыми и неприсущими средней полосе растительными ароматами.
  
  * * *
  
   Квартира Элизы оказалась в полном разгроме. От мебели не осталось почти ничего, все двери были выломаны и валялись на полу. Кое-где на сохранившихся и выцветших почти до неузнаваемости обоях виднелись старые следы крови и щербины от пуль - кого-то тут явно расстреливали. Воздух, вообще-то, был тем же, что и на улице - скорее всего благодаря отсутствию большинства стёкол в окнах. Ничего, что могло бы им подсказать, в каком году они оказались, путешественники не нашли. Элиза вздохнула, провела рукой по чистому участку стены и сказала:
   - Пойдём отсюда. Это уже не мой дом...
   Пафнутий напоследок подошёл к окну и посмотрел на окружавшую развалины города панораму. Тишина и спокойствие, никого и ничего - лишь где-то в полукилометре поднималась к небу тоненькая струйка дыма.
   - Костёр там, или печь топится - сказал он Элизе, показывая рукой. - А значит, и люди есть. Смотаемся?
   - Страшно, Паш! - отозвалась она. - Кто их знает, что за люди теперь тут водятся! Вдруг морлоки какие!
   - Да уж, элоев мы вряд ли встретим - сказал Иванов, глядя на кровавые следы на стенах. - Но если сидеть на месте - так ничего и не узнаем. Поехали!
   Машина стояла так же, как они её и оставили. Прежде чем подняться в воздух, Пафнутий отключил собранную им недавно схему.
   - Не хочу случайно ещё в куда-нибудь попасть - пояснил он Элизе. - Лучше уж потихоньку...
   Источник дыма оказался немного дальше, чем показалось ему вначале. С воздуха было видно, что дымок шёл из трубы, торчавшей среди нетронутого разнотравья и кустарника, росших на поляне, которая была когда-то газоном.
   - Маскируются - сказал он. - А вход у них в эту землянку, скорее всего, где-нибудь в ближайшем подвале.
   - А подвалов вокруг хватает - отозвалась Элиза. - Что же мы их, все прочёсывать будем?
   - Чтобы пулю в темноте схлопотать? Нет, спасибо! Мы лучше тут тихонько подождём, сейчас день, и если это не совершенные морлоки, то наружу кто-нибудь да вылезет.
   Он поставил свой "запорожец" под раскидистым деревом, здорово похожим на платан и никогда ими не виданный раньше в этих широтах. И они начали терпеливо ждать.
   Их терпение было вознаграждено всего через полчаса - где-то раздался ржавый скрип, и вскоре они смогли увидеть мелькающую среди кустов чёрную кучерявую голову. При голове находилось, как показалось Пафнутию, копьё.
   - Никак бушмен, твою мать! - вырвалось у Иванова. - Извини - добавил он Элизе.
   Та лишь махнула рукой:
   - Я бы от удивления сама так сказала! Пойдём ловить?
   - Как бы он сам нас не поймал. Ты лучше сиди здесь, если что - жми вот сюда, поднимешься до безопасного уровня, отпустишь, эти четыре кнопки задают направление, этот ползунок - скорость. Крен в воздухе машина не даёт, так что перевернуться не бойся!
   - Паш, ты бы не ходил... - попросила она, но Пафнутий лишь махнул рукой и ужом, тихонечко, выскользнул наружу. На всякий случай он прихватил с собой монтировку.
   "Бушмена" он перехватил возле дымящей из земли трубы. Собственно, это был не бушмен, а самая натуральная бушменка - негритянка лет сорока-пятидесяти, в одной набедренной повязке, поперёк себя шире со сморщенными, свисающими как пустые наволочки, грудями.
   Она не испугалась, хотя на её губастом лице отразилось нечто вроде изумления. В руках туземка держала за хвосты пару крыс, а третья ещё дёргалась на её копье.
   - Ты кто? - спросил её Пафнутий. Она ничего не ответила, прислушиваясь к звукам его речи.
   - Я вас не напугал? - несколько сменил он стиль общения. На лице бушменки начало отражаться некоторое понимание.
   - Вы говорите по-русски? - опять спросил Иванов. И старая охотница просветлела лицом.
   Подскочив к трубе, она крикнула в неё:
   - Руссо! Руссо туристо!
   - Облико морале... - только и смог пробормотать Конкистадорович.
  
   * * *
  
  
   Костёр потрескивал, запуская в ночное небо искры. Ван Дер Блюмен, бросив в него очередную палку, прошамкал беззубым ртом продолжение своего рассказа.
   - А потом некого стало ловить. Всех переловили. Только сами и остались, да такие же, как и мы. Ну, понятное дело, три десятка кланов на целый город - не слишком-то много. Каждый на своей зоне сидит, и лучше туда не соваться - съедят. Но и в чужие огороды никто не лезет. Жить можно...
   - Хорошая у вас тушёнка - подумав, добавил он. - Я давно такой уже не ел. Наши запасы протухли лет пятнадцать назад уже. И коньяк вкусный у вас. У нас только самогон из свёклы, но он тоже хороший. Жаль, что наркоты у вас нет, скучаю я по ней... Мумбе-то всё едино - кивнул он на свою супругу, ту самую бушменку, с которой Пафнутий познакомился ещё днём. - и детишкам всё равно, они наркоту не пробовали. А вот я скучаю...
   По рассказу Ван Дер Блюмена получалось, что Пафнутий и Элиза на своём чуде техники перенеслись на полвека вперёд. Или, по крайней мере, лет на тридцать пять-сорок. Местные жители давно потеряли счёт времени - и в силу отсутствия календарей, и в силу своей неспособности их вести. И оказались они совершенно нерусскими...
   Бушменка Мумба, как звал её Блюмен, была когда-то юной гражданкой Папуа Новой Гвинеи, дочерью тамошнего князька, племянницей короля. И в Россию приехала в составе тургруппы из высокопоставленных лиц, на сафари. Сафари проводилось на последних русских, прячущихся по подвалам в городах и по лесам. Это было через пять лет после "отбытия" Иванова из своего времени. За эту половину десятилетия в стране изменилось очень многое: всё производство, оставшееся от старых времен, было уничтожено, а взамен него поставлены американские автоматические заводы, перерабатывающие местные ресурсы в так необходимые народу Америки товары. Коренное население, ставшее практически ненужным, спаивали, стравливали между собой, церковь одобрила раздачу бесплатных наркотиков и стерилизацию обоих полов. Количество народа сокращалось не по дням, а по часам - желающим выдавали лёгкое стрелковое оружие и гранаты для "самозащиты", и в городах начались стычки банд, переходящие в бои местного значения.
   К моменту приезда Мумбы патроны и гранаты у россиян практически закончились, но сами русские так до конца и не перевелись - в стране оставалось что-то около двухсот тысяч деградантов-доходяг, злобных и полоумных в своей массе. Великий народ, населявший когда-то великую империю, превратился в раздробленные банды полудикарей - если не считать небольшой резервации где-то за Байкалом, в которой понастроили рубленых домов и деревянных церквей, одели самых здоровых русских в национальные костюмы, отключили электричество и тоже возили туда туристов - но не на сафари, а просто на экскурсии. Как подозревали Ван Дер Блюмен и Мумба, только там сейчас и сохранилась какая-то цивилизация. Собственно, Пафнутия с Элизой и приняли за туристов оттуда. Это заблуждение они старались не опровергать.
   Авиарейс в Россию для Мумбиной сафари-группы оказался последним авиарейсом вообще. Неизвестно почему, но вся мировая экономическая система, выстроенная на жёстком централизованном управлении из США, внезапно рухнула. И так не восстановилась. Сначала туристы охотились за головами последних русских, а потом последние русские начали охотиться за головами папуасов и немногих американцев, засевших на своих автоматизированных заводах. Мумба осталась единственной из своих, оставшейся в живых - девчонку пожалели, а Ван Дер Блюмен, как православный пастор-миссионер из Голландии, ответственный за бесплатную раздачу освящённой наркоты, умудрился стать шишкой среди кучки бунтарей. Через малое время в этом районе города, где он обосновался в найденном им складе-бомбоубежище с невероятными запасами всего необходимого, не осталось больше никого - всю свою банду он тихо и разом отправил на тот свет. Для чего Блюмен устроил празднество по случаю победы над последним американцем и последним папуасом, на котором всем раздал двойную дозу своего зелья... Мумбу он оставил для личного пользования.
   Теперь в подземелье, кроме престарелых голландца и папуаски проживали их дети и внуки. Впрочем, как рассказал Блюмен, дети почти не выживали - из полутора дюжин, которых нарожала Мумба за всё время, в живых осталось лишь трое, да и те идиоты. Два мальчика и одна девочка.
   С внуками, которых его дочь принесла от своих братьев и папаши, было получше - они были идиотами лишь наполовину. Но тоже дохли, как кролики. Жрать здесь было нечего, кроме диких яблок, ягод и грибов, которые росли даже зимой... собственно, зимы теперь и не стало. Свой рацион Блюмены разнообразили дикой картошкой, корешками, крысами, собаками и временами попадающими в ловушки лосями и кабанами.
   От принятого стакана коньяка Блюмена развезло, и старик, наклонившись к Конкистадорычу, прошамкал ему в ухо:
   - А тебе пушка нужна? Меняю на десять банок тушёнки! Хорошая пушка! С патронами! М-16! А? Бери! У меня ещё есть, не думай! Пушка - десять банок, а патроны - три бутылки!
   - Тащи - сказал Иванов, немного подумав. И, подозвав Элизу, попросил её принести продукты для обмена.
   Блюмен вернулся лишь через четверть часа - с винтовкой и коробкой боеприпасов. Положив перед путешественниками во времени свой товар, он тут же свалился и захрапел. Мумба всполошилась, замахала руками и залопотала, по всей видимости, требуя отдать товар ей. Иванов, немного подумав, отдал ей половину, сказав:
   - Остальное утром. Ваше ружьё ещё проверить нужно.
   Папуаска не стала спорить, схватила банки и бутылку и, оставив своего мужа на произвол судьбы и незнакомцев, исчезла в темноте.
  
  * * *
  
   - Рвём когти - сказал Пафнутий, когда они втиснулись в кабину "броневичка". - И рвём срочно.
   - Почему, Паш? - спросила Элиза.
   - Потому. Не нравится мне здесь. Он, этот Блюмен, явно хотел, чтобы мы расслабились, остались тут и заснули. Каменюкой по башке после этого - и готово им жаркое. Сожрут. Рано или поздно сожрут.
   - Да ну? Мне что-то не верится...
   - Был бы он помоложе - мы бы уже не разговаривали. Ничего себе, светлое будущее!
   "Запорожец" уже висел метрах в ста от земли.
   - Куда теперь? - спросил Иванов, ни к кому конкретно не обращаясь, даже к самому себе.
   - А давай в Питер! - предложила Элиза. - Этот, дед, говорил что там вообще людей нет - помнишь?
   - Что-то он осведомлён шибко обо всём, без радио и газет - ответил ей Пафнутий. - Странно это.
   - Мне ещё большей странностью показалось, что для него Забайкалье за Рыбинским морем находится. Может быть, бредит?
   - Все они тут, как мне кажется, полоумные. Ладно, давай в Питер. Или - может быть, прямо в будущее, ещё на полсотни лет?
   - Паш, у тебя же по времени заднего хода нет. Давай уж сначала здесь всё обследуем, туда мы всегда успеем!
   - И то правда.
   Конкистадорович тронул кнопки на панели и, заложив лихой вираж, вышел на курс.
   Окрестностей Петербурга они достигли через пару часов. Элиза успела даже вздремнуть, тем более, что кроме непроницаемого ночного мрака вокруг, смотреть было не на что. Пафнутий вёл свой экипаж вслепую, по приборам, не зная, впрочем, насколько точно это у него получалось.
   Сбрасывая скорость на подлёте, он заметил, что снаружи на мгновение посветлело - появилась та же серая молочная мгла, как и тогда, когда он включал временной контур в предыдущий раз. Но мгла тут же пропала, а кабину залили светом лучи солнца.
   - Блин!!! - вырвалось у него. Элиза открыла глаза.
   - Уже приехали? - спросила она, потягиваясь.
   - Приехали - отозвался он сумрачно. - Опять во времени прыгнул...
   - Зачем?
   - Понятия не имею. Само сработало! Единственное, надеюсь - чуть-чуть...
   Иванов что-то прикинул в уме и добавил:
   - Может быть, на неделю. Не больше.
   - Ну, неделя-то нам тут роли не играет! - рассмеялась Элиза. - А где Ленинград?
   Город был ещё далеко впереди - в полусотне километров, не меньше. А внизу проплывали девственные леса, озёра и реки.
   - Ой, смотри - дом стоит! - воскликнула Элиза.
   - Где? Ага, вижу... - Иванов слегка изменил курс и вскоре "броневик" завис над небольшим домиком, стоящим на берегу лесного озера.
   Домик был идеально ухожен, как и прилегающая к нему территория. Больше всего Пафнутия поразила крыша - похоже, она состояла наполовину из стекла, наполовину из солнечных батарей. Здесь ничего не говорило о какой-то разрухе или варварстве, которые они ещё недавно наблюдали не так далеко.
   - Цивилизация, однако... - пробормотал Конкистадорович и, дав полную скорость, начал стремительно уходить с этого места.
   - А почему ты убегаешь?
   - А я не хочу, чтобы нас тут из "Стингера" шарахнули - отозвался он. - Сейчас чистых и цивилизованных элоев опасаться нужно больше, чем грязных и чумных морлоков. Чтобы выжить в таком мире они, скорее всего, сперва стреляют, а потом уже вопросы задают.
   На подлёте к городу такие же или похожие домики стали попадаться всё чаще. Но не было видно ни линий электропередач, ни посёлков, ни полей, ни людей, ни техники. Дороги изредка попадались, но они, скорее, напоминали просёлочные - хотя были при этом ровными и ухоженными.
   - Почему людей не видно? - недоумевала Элиза.
   - Потому, что спят они ещё - ответил Иванов. - На солнце глянь - сейчас от силы часов семь утра, а то и раньше.
   Лес подступал к Петербургу вплотную, даже захватывал его улицы на окраине - правда, рос в самом городе явно не беспорядочно. Хотя в то же время и смотрелся вполне естественно. И так же, как и лес, вплотную к городу подбирались и эти небольшие дома-котеджи.
   Питер на окраине представлял из себя кольцо блистающих на солнце небоскрёбов, этажей по пятьдесят-восемьдесят, отстоящих друг от друга не меньше, чем на триста метров. Дороги внизу были - всё те же узенькие, ухоженные, просёлочного типа. Стали попадаться на глаза люди - двигаясь к центру, путешественники заметили человек пять. Никто из них не напоминал Мумбу или Ван Дер Блюмена. Нормально одетые люди, неспешно идущие по своим делам.
   Ближе к центру город стал таким же, каким и привык его видеть Пафнутий Конкистадорович. Правда, машин внизу почти не было. Но не было и леса, не было и разрухи. Люди были - хотя не было толп.
   - Садимся? - спросил он Элизу. - Кажется, здесь можно передвигаться обычным способом.
   - Мне кажется, это безопасно - ответила она. - И вон, смотри - нам милиционер рукой машет!
   Действительно, на углу Московского и Обводного, возле Фрунзенского универмага, где они как раз пролетали, стоял человек в очень похожей на милицейскую форме, и делал им знак рукой: приземляйтесь тут.
  
  * * *
  
  - Горконт Щукин, Георгий Павлович - козырнул им милиционер. - Доброе утро, товарищи!
  - Здравствуйте... - немного озадаченно ответил Пафнутий Конкистадорович. - А что, собственно...
  - Случилось? - добродушно и приветливо улыбаясь, закончил подвисшую фразу горконт Щукин. - Да, в общем-то, ничего такого. Просто мне из центра сообщили, что вы в направлении моего участка движетесь. Сельконты удивлены чрезвычайно - не могут понять, что же такое к Ленинграду летит! Потому вы и представляете интерес для народа немалый, непонятны ибо.
  - И что теперь? - спросила Элиза.
  - Как что? Просьба к вам уважительная от нас - в центр Горконтроля подъехать... или подлететь, как вам удобнее - опять улыбнулся Георгий Павлович.
  Был он молод - не старше тридцати лет, усат и брав. И к тому же - Иванов ощущал это всё более явственно - чертовски обаятелен и радушен. Этот Щукин просто не мог не вызвать симпатии.
  - А... где этот центр? И к кому обратиться?
  - Ну, товарищи... Вы издалека, это понятно - но у вас что, инфонет не работает? - искренне удивился горконт.
  - У нас его, как бы это сказать, нет просто. И не было никогда, увы! - смущаясь, пояснил Пафнутий. Горконт посмотрел на него с некоторым подозрением.
  - Странно... Тогда вам тем более необходимо в Горконтроль. Как же вы без инфонета... это же непорядок! Воистину!
  - Адресок не подскажете?
  - Угол Литейного и Шпалерной. Найдёте? Я могу и карту дать...
  - Найдём - ответил Иванов. - Я город знаю.
  Кажется, последнюю фразу он сказал зря - подозрение во взгляде горконта Щукина усилилось.
  - Извините, конечно, но я должен вам сообщить несколько неприятное своё наблюдение - сказал он.
  Конкистадорович посмотрел на него вопросительно.
  - Вы не представились, это невежливо - начал, смущаясь и краснея, но твёрдо излагать своё наблюдение горконт. - Вы не вышли из машины, вынуждая меня разговаривать с вами, то и дело нагибаясь. Это тоже невежливо. Вы не знаете, где находится Горконтроль, но говорите, что знаете город. У вас очень странное транспортное средство. Вы, похоже, не знаете, что такое инфонет, а это знают даже дети. Понимаете, что я хочу сказать?
  - ???
  - Вы, товарищи, не только необычны, но вы ещё и ПОДОЗРИТЕЛЬНЫ! Извините, конечно, за такое слово, но это именно так. Вам теперь просто необходимо прибыть в наш Горконтроль! Это и в ваших интересах, товарищи, и в интересах всех остальных людей!
  - Извините... - Иванов смущённо вылез из машины, и то же самое сделала Элиза. - Я - Иванов, Пафнутий Конкистадорович.
  - А я - Мотовилова Элизабета Диаматовна.
  - Имена у вас тоже более чем странные. Извините, служебное положение запрещает мне проводить расспросы, и тем более лезть в личную жизнь других товарищей, моя работа - мониторинг за городом и поддержание порядка в пределах допустимой хаотичности. Поэтому я могу вас только очень настоятельно попросить прибыть по указанному мной адресу, незамедлительно. Там вас встретят, и проведут с вами необходимую работу. Не смею больше вас задерживать, счастливой дороги, товарищи! И приятного пребывания в Ленинграде!
  Закончив свою тираду, горконт Щукин облегчённо вздохнул и даже вытер выступивший со лба пот, сняв фуражку - когда путники усаживались в свой экипаж. Явно ощущалось, что он совершил над собой некое сверхусилие, наговорив разом столько неприятных вещей, хотя бы и по долгу службы.
  Дальше Иванов уже поехал, не решаясь более взлетать. Тем более, улицы были пустынны - если не считать трёх огромных и, судя по всему, жутко комфортабельных автобусов и десятка грузовых чудовищ, отдалённо напоминающих навороченные в стиле хайтек фуры, им более ничто не встретилось. Люди на улицах были, но их было невероятно мало - по паре человек на квартал, от силы. Горконтов нигде не было видно вообще. Что особенно поразило Иванова - несмотря на абсолютную чистоту улиц и блеск начищенного стекла и металла, нигде не было видно ни единой рекламы. Лишь над некоторыми парадными входами светились небольшие, но приветливые вывески "Добро пожаловать!", безо всякого объяснения, куда жаловать.
  - Интересно, что это за должности такая - горконты и сельконты? - недоумевающее спросила Элиза через минуту после того, как они отъехали от Щукина.
  - Думаю, городские и сельские контролёры - отозвался Пафнутий. - Больше ничего в голову не приходит. Странно тут всё...
  - Не странно! Подло! - возмутилась Элиза. - В Ярославле такое творится, дикость, а они тут в политесе упражняются. Кстати, нам далеко ехать?
  - Не очень... Кстати, знаешь, что это за адрес? Большой Дом. ГПУ, НКВД, КГБ, ФСБ. Нехило, а?
  - Ой... - только и смогла сказать Элиза.
  
  * * *
  
  У Центра Городского Контроля их уже встречали, хотя улица была так же пуста, как и во всём городе. Зато в конце Шпалерной, прямо в воздухе, внезапно появился радужный транспарант:
  "Уважаемые товарищи Иванов и Мотовилова! Добро пожаловать в ЦГК! Вас готов принять оперуполномоченный ЦГК Строгов Дэн Ли, каб. 16, первый этаж!".
  - Оперативно работают - сказала Элиза.
  - Я думаю, не сиганули ли мы ещё на сотню лет вперёд... - задумчиво сказал Пафнутий, подгоняя своё чудо техники к подъезду. - Но всё равно не сходится.
  - Что не сходится? - спросила она его.
  - Ни черта не сходится. Из той дикости, которую мы видели, до такого уровня нужно тысячу лет, а то и больше, подниматься. За это время от Питера даже руин бы не осталось. Да и скачок был мгновенным - не больше недели, как я сейчас считаю...
  - Паш, пойдём в этот кабинет шестнадцатый, к товарищу Строгову, и всё выясним. Что на кофейной гуще гадать!
  Иванов согласно кивнул и, взявшись за руки, они легко взбежали по невысокой лестнице.
  Прямо за высокими дубовыми дверями, которые открылись перед ними автоматически, на ковровой дорожке сама собой возникла и двинулась светящаяся стрелка, следуя за которой они без труда нашли искомый кабинет. Его двери тоже раскрылись перед ними сами собой, и Пафнутий с Элизой оказались даже не в кабинете, а скорее в странном гибриде гостиной с зимним садом: мягкие кресла и диваны вокруг столика, в окружении захватившей всё зелени, среди которой перепархивали колибри, бабочки и стрекозы, а из ветвей слышались соловьиные трели. На столике стоял дымящийся чайник и три чашки тонкого фарфора и... никого не было.
  - Может быть, мы ошиблись дверью? - спросила Элиза.
  - Нет-нет, дорогие товарищи, всё верно! - раздался глубокий богатырский бас, и шумно, как бегемот, раздвигая заросли, перед ними появился хозяин кабинета. Его руки были заняты двумя плетёными корзиночками с какой-то выпечкой. Поставив их рядом с чайником на столик, он устремился к вошедшим, радостно протягивая ладонь:
  - Строгов. Дэн Ли. Можно просто Дэн. Поверьте, мне очень приятно. И очень интересно с вами познакомиться!
  Пожав руки, Иванов и Элиза представились, несколько смущаясь при этом.
  - Присаживайтесь, товарищи, прошу вас! - прогудел оперуполномоченный, как старинный паровоз. - У меня к вам сразу несколько вопросов, но я начну с самого главного, конечно. Чаю хотите?
  - Ээээ... - только и смог сказать Пафнутий, но Элиза, не растерявшись, бодро ответила, улыбаясь благодарно и лучезарно:
  - Конечно! Спасибо вам огромное, Дэн, мы уже так долго в пути... это просто мило!
  - Я заварил сегодня зелёный - важно сказал Строгов, разливая напиток по чашкам. - Надеюсь, он вам понравится.
  - Спасибо - озадаченно, но вежливо, поблагодарил его Конкистадорович. - Извините, товарищ Строгов, это и был самый главный вопрос?
  Строгов гомерически расхохотался, так, что соловьи замолчали, а бабочки, стрекозы и колибри брызнули от него во все стороны:
  - Нет, конечно! Чай - это не вопрос, это чай! Горазды же вы шутить, батенька! Вот, круасаны берите, это по моему рецепту... - сказал он, отсмеявшись. - Нет, главный вопрос, конечно, не в этом.
  - А в чём?
  - Как получилось так, что вы понятия не имеете об Инфонете?
  - Ну... - замялся Иванов.
  - Не "ну" - жёстко глядя на него, возразил ему оперуполномоченный Горконтроля. - Дело в том, дорогие товарищи, что и сам Инфонет не имеет о вас никакого понятия! А вот отсюда вытекает другой главный вопрос: вы из какой звёздной системы?
  
  * * *
  
  Примерно на третьей чашке этого прекрасного зелёного чая товарищ Строгов наконец-то перестал видеть в товарищах Иванове и Мотовиловой пришельцев со звёзд и достаточно твёрдо убедился в том, что они действительно земляне, хотя и прибывшие из прошлого. Этот факт, как ни странно, не вызвал никакого недоверия со стороны Горконтроля в лице их собеседника, и этого загадочного пока Инфонета, хотя технологии, позволяющие путешествовать так, как это делал "еврейский броневик" Иванова, здесь были неизвестны. Но оставалась неувязка с фактами и несовпадающей до умопомрачения реальностью сторон. По здешнему летоисчислению шёл сто пятьдесят третий год, что соответствовало в привычном для путешественников исчислении году две тысячи семидесятому. Значит, никакого более-менее значительного прыжка вперёд у Пафнутия не произошло - они находились примерно в том же времени, из которого стартовали ночью в Ярославле. Но никакой разрухи и одичания ни в Ярославле, ни в какой-нибудь другой точке земного шара, по словам Строгова, не наблюдалось - и уже давно.
  - Правда, я не стану утверждать, что у нас нынче совсем нет проблем - говорил Дэн, наливая им ещё по одной чашке. - Проблемы у нас есть, и мы их не скрываем. Например, и в том же Ярославле, и здесь, в Ленинграде, и во многих других городах всё ещё очень много людей! И мы никак не можем сократить их количество до необходимой плотности в пятьдесят человек на квадратный километр! Вот здесь, в Ленинграде, например, до сих пор проживает - страшно сказать об этой нашей недоработке! - восемьдесят тысяч шестьсот пятнадцать человек! А нужно уже в конце этого года добиться цифры в пятьдесят тысяч, а к концу пятилетки сократить население до двадцати тысяч, хотя бы! Но что в Москве творится, не поверите! Там до сих пор - полтора миллиона! Миллиона!!! - повторил он чуть ли не с ужасом.
  Пафнутий отставил свою чашку и посмотрел с непониманием на товарища Строгова.
  - Так для вас что, главная задача... как бы это помягче... сокращение численности населения в разы? - как можно более спокойно произнёс он.
  - Это одна из главнейших мировых задач! - с жаром ответил Строгов. - Но из-за несознательности отдельных товарищей, из-за пережитков прошлого и так глубоко укоренившихся привычек масс... в общем, плохо эта задача решается!
  - Простите, а для чего вы ведёте... такую работу? - несколько зловеще спросила Элиза. Пафнутий взглянул в её глаза и понял: она на грани. Ещё чуть-чуть - и его любимая, как кошка, может вцепиться в эту благодушную и довольно упитанную физиономию их собеседника.
  - Как для чего? Для улучшения жизни остающихся горожан в первую очередь, естественно! - всплеснул руками Строгов. - Что же вы хотите - толпы, антисанитарию, стресс? Чтобы живущие в городе были несчастны и неполноценны, ощущая себя муравьями, а не людьми? Нет-нет, я конечно понимаю, что вы мыслите категориями того времени, из которого прибыли, но всё-таки... Неужели вы тогда не уставали от такой жизни?
  Да и работать - хоть мне, к примеру! - гораздо легче, тем легче, чем меньше людей в городе! Я сейчас должен контролировать около сорока подчинённых мне горконтов, а когда нам удастся выполнить план по сокращению населения - их останется всего восемь человек! Те, кто будет жить в Ленинграде, будет находиться в условиях, позволяющих использовать его труд максимально эффективно! Сами понимаете - нет людей - нет проблем! И сам город будет в большей сохранности, сократится потребление энергии, материала...
  - Ну ТЫ и фашист... - сквозь зубы произнесла Элиза. - И все вы тут нелюди!!! - совсем уже яростно выкрикнула она в лицо товарищу Строгову.
  
  * * *
  
  - Извините, товарищ Мотовилова... - ошарашено ответил ей Дэн. - Это почему же я - фашист? И все мы - фашисты? У вас совершенно неверная политическая ориентация! Я - коммунист, и все земляне нынче - тоже коммунисты! И никакого фашизма на Земле давно уже нет! Я вижу, у нас с вами какое-то непонимание возникло, нехорошее непонимание, судя по всему...
  Элиза ничего не отвечала, но её глаза буквально метали молнии. Она в упор, с прищуром смотрела на Строгова и тот, похоже, не знал, куда деваться от её взгляда. Совершенно смутившись, он, наконец, сказал:
  - Беда, что вы без Инфонета. Не могу я вас понять, а вы меня не можете. Давайте, правда, я его вам установлю? Всем легче и проще будет.
  - Как это - установите? - спросил молчавший до этого момента Пафнутий. - Типа, проапгрейдите нас?
  - Ну, это слово мне знакомо. В принципе, оно довольно точно отображает суть процесса.
  - И как же этот... наворот... происходит? Чип в голову?
  - Да что вы! - всплеснул руками Дэн Ли. - Нет! Нанотехнологии же есть! Контуры Инфонета сами образуются в ваших телах, стоит лишь принять капсулу. И вся информация, которая содержится в ваших сознаниях, сразу же станет доступна Единой Сети, и нашему Горконтролю, и мне! По крайней мере, та, которая необходима для понимания.
  - Вы тут в коммунизме вашем что, совсем рехнулись? - уже совершенно спокойно спросила Элиза. - Вы что такое нам предлагаете, изворотень несчастный? Паша, поехали отсюда! Уж лучше обратно в Ярославль, к этим морлокам, чем с этими вампирами!
  - Никуда вы не поедете, пока мы не найдём взаимопонимания, а вы не уравновесите свою эмоциональную сферу - несколько смущённо, но твёрдо ответил ей Строгов. - Вам, товарищи, сейчас никуда ехать нельзя никак, это и вам опасно, и окружающим. Сначала нужно успокоиться, если хотите, я специалиста вызову.
  - Не нужны нам ваши специалисты, товарищ Строгов - ответил Пафнутий. - И коммунизм ваш такой не нужен... людоедский... Тоже мне, идеалы оруэлловские...
  - Да ничего такого! Если вы о его романе про восемьдесят четвёртый год говорите! - опять всплеснул руками Строгов. - Товарищи, вы что-то не так понимаете!
  - Ага, вот вы нам сейчас дадите по пилюле электронной, и мы сразу всё правильно понимать начнём! - язвительно отозвалась Элиза.
  - Конечно! А главное - я смогу вас понять! Что вас так задевает, раздражает, возмущает - и развеять все недоразумения! Именно в этом и состоит работа любого рядового горконта, и моя работа, и задача ЦГК - контроль не только над городом, но и относительно сознаний самих горожан, и гостей Ленинграда!
  В момент, когда Строгов немного отвернулся, Элиза, глядя на Иванова, выразительно покрутила пальцем у виска. Он согласно кивнул: действительно, этот оперуполномоченный Большого Дома был сумасшедшим по их меркам.
  - А почему у вас портрет Гитлера на стенке не висит? - спросила Элиза Дэна, уже явно издеваясь.
  - Зачем? - почти испугано отозвался Строгов. - Нам Гитлеры не нужны!
  - Ну, тогда Сталина, или Дзержинского!
  - И они нам ни к чему! Неужели они вам симпатичны?
  - Нет, мне кажется, они должны быть симпатичны вам. Впрочем, вы их всех превзошли и переплюнули! - словно забивая гвоздь в стену, отчеканила Элиза.
  
  * * *
  
  - Товарищи, товарищи! - совсем уже взвыл Строгов. - Ну нельзя же так! Куда мы заехали! Я ничего не понимаю! Что вы тут, в самом деле - Гитлер, Сталин, сейчас ещё Берию спросите...
  - Вот-вот, именно его я как-то позабыла - отозвалась Элиза. - А заодно - Ежова, Жданова... кто там у вас ещё? Менгеле? Живодёры! Людоеды! Самые натуральные фашисты!
  - Да почему вы так решили?!!! - совсем уже взвыл Строгов, хватаясь за голову. - Я же совершенно ничего не понимаю! Вы!!! Странные вы люди! С чего вы взяли какой-то фашизм?
  - А с вашего геноцида, дорогой генацвале! - вальяжно развалившись в кресле, с грузинским акцентом произнёс Пафнутий. Ему было и страшно, и весело, и он был в полном кураже.
  - Какого геноцида? Прекратите издеваться! Пожалуйста! У меня ещё ни разу такой ситуации не было!
  - Ещё бы! Кнопочку нажали - и Большой Брат коммуниста дуриком сделал. Так? - продолжила свой моральный террор Элиза.
  - Какую кнопочку? Какой геноцид? О чём вы?
  - О ваших словах, дорогой товарищ Строгов - размеренно, как прокурор на оглашении приговора, проронил слова Пафнутий. - О тех задачах по сокращению населения к концу данной пятилетки... О задачах по контролю разума каждого для удобства вашей шарашки... Или мы что-то не так услышали? Как вы тут ленинградцев изводите? В Неву, как крыс, сгоняете до полного утонутия?
  - Вы что?! - аж подпрыгнул Строгов. - Вы ТАК меня поняли?
  - А как мы должны были ещё вас понять? - спросила Элиза.
  - Всё, увольняюсь... - пробормотал Дэн, наливая сам себе чай. На него было жалко смотреть. - Это надо же так... Надо же... ТАК придти к ТАКОМУ пониманию! Какой я после этого глава ЦГК! Товарищи, простите меня, пожалуйста! - В его глазах стояли искренние слёзы раскаяния.
  - Если мы что-то не поняли, то потрудитесь это нам пояснить, поелику возможно - немного остывая, сказал Пафнутий.
  - Ну как я не понял сразу! Вы, из другого, тёмного времени войн и репрессий - как же вы могли ещё понять мои слова! Товарищи, простите ещё раз! Я просто не учёл историю!
  Пафнутий переглянулся с Элизой. Она кивнула: ладно, послушаем, что ещё наплетёт этот шут...
  - Я говорил о работе по сокращению исключительно городского населения Земли! - уже успокаиваясь, начал пояснять Дэн. - Понимаете? За счёт того, что горожане должны переезжать в сельскую местность...
  - Тоже мне, новое слово в коммунистической морали! - фыркнула Элиза. - Это Полпот ещё сто лет назад в Кампучии опробовал...
  - Ну какой Полпот, товарищи! Я историю знаю, не путайте меня! Эпоха урбанизации закончилась! Понимаете? Уже десять лет назад! Теперь для людей нет необходимости жить в городах, всё необходимое и даже сверх того они могут получить в любой точке Земного шара! Мы все возвращаемся к природе, к гомеостазу на максимально возможном с точки зрения современных технологий уровне! Мы теперь должны развивать в себе гармонию с самой планетой, с живой природой, мы должны стать максимально здоровыми и свободными, максимально разнообразными, а всяческая скученность отупляет человека, унижает его! Мы тут, как каторжные, придумываем, ищем способы убеждения и пропаганды этой новой концепции - вперёд, к природе! А массы привыкли к городам, к своим стенам, к дворам-колодцам, к камню и асфальту вместо травы... Дети растут в каменных джунглях - неужели вам их не жалко? Это же антисоциально...
  - Ну, допустим, тут у вас совсем не джунгли, даже каменные... Всё очень даже чисто... - начала утешать его Элиза.
  - Да? А воздух? А солнце? А горизонты? Что, по-вашему, детишки должны среди каменных набережных купаться? Это же как в ваших древних тюрьмах - камень и железо! Кем они вырастут, если у них нет СВОЕЙ речки, СВОЕГО озера, СВОЕГО леса?
  
  * * *
  
  Павел Петрович Водопьянов, праправнук известного лётчика, встретил их во дворе своего дома. Несмотря на свои высокие научные звания, выглядел он почти как мальчишка - лет на двадцать, не больше. Но Пафнутий и Элиза уже знали, что здесь внешнему виду доверять не стоит - в этом, сто пятьдесят третьем году и семидесятилетний мог выглядеть на двадцать пять. Павлу Петровичу было же немногим меньше сорока.
  - Очень рад, очень рад, товарищи! - весело приговаривал он, пожимая гостям руки. - Дэн, ну что вы там копаетесь! Вылезайте же, и пойдём в дом!
  Строгов пыхтел и что-то бормотал себе под нос в отчаянных попытках извлечь свою богатырскую стать с заднего сиденья "запора". Наконец, он смог освободиться и выпрямиться.
  - Ну и транспортное средство у вас, товарищ Иванов! - сказал он, посмеиваясь...
  - Это не настоящая печь, это имитация - пояснил Водопьянов, когда они вошли в дом, показывая на русскую печь, занимающую половину комнаты. - С настоящей хлопот много. Да и эту уберу, наверное. Я её ставил только для того, чтобы прочувствовать эпоху Александра Освободителя, да как-то привык, так она у меня и стоит уже три года...
  Лязгая чёрной железной заслонкой, он влез внутрь свода печи и вытащил из неё пирог. Комната сразу же наполнилась ароматом свежей выпечки.
  - Вот. С ежевикой. Вы любите ежевику, Элиза? А чай у меня сегодня малиновый.
  Чаю гостям совершенно не хотелось - набулькались до ушей ещё в ЦГК, но из вежливости никто отказываться не стал. И все уселись за деревянный стол, накрытый кружевной скатертью.
  - Итак - разрезая пирог, проговорил Водопьянов - меня более всего интересуют ваши имена, товарищи. Как мне кажется, именно здесь мы и найдём прелюбопытнейшие моменты... Вашего батюшку, значит, Конкистадором звали? - обратился он к Пафнутию. - Или это у него такая должность была?
  - Ну, если честно и максимально точно, моего батюшку звали Константином - ответил Иванов. - А имя-отчество мне поменяли, когда мне было шесть лет.
  - Это с какой же целью?
  - Это такая мода появилась тогда, после смерти Сталина, да так и осталась традицией - "резать корни", как на сленге Второй Культурной называлось - пояснил Пафнутий. - Во избежание.
  - Чего?
  - Репрессий, естественно. Время было неспокойное, тогда же власть сменилась, партия боролась и со старыми пережитками, и с новыми...
  - А кто сменил Сталина?
  - Сначала Жуков, а через год - Хрущёв...
  - Вот! - торжествующе поднял палец кверху Водопьянов. - Вот, товарищи! Вы всё-таки не из нашего мира... точнее, не из нашей реальности! Как я и думал! Как вас всё-таки изначально звали?
  - Павел Константинович...
  - А меня - Елизавета Дмитриевна...
  - Вот! В нашей истории ничего такого не было. Хрущёв сразу сменил Сталина, и не было никакой Второй Культурной Революции. А Жуков вообще не дожил до пятьдесят второго! Так что, Дэн, вы были не так уж и неправы в своих первоначальных выводах...Теперь, товарищи, давайте пройдёмся по той истории, которая вам доступна.
  Как ни странно, но оказалось, что история их миров была общей и на удивление совпадающей - по крайней мере, до девяносто первого года. Даже имена главных функционеров совпадали! В мире Водопьянова и Строгова путч тоже готовился, но так и не произошёл - его вовремя предупредили. И с этого момента Пафнутий и Элиза только ахали, знакомясь с совершенно другим вариантом истории своей страны.
  После чистки партии от предателей и изменников Родины и продолжения перестройки СССР выиграл мировое экономическое соревнование с США к девяносто восьмому году, когда вся западная система, основанная на перепроизводстве оружия, ширпотреба и бумажных денег всё-таки рухнула. Американцы попытались развязать напоследок войну, но полномасштабной ядерной войны так и не получилось. Получились примерно полторы сотни локальных войн по всему миру, и Варшавскому Блоку пришлось заниматься умиротворением всех и вся. Это был весьма сложный процесс, требующий временами не просто жёсткости, а ещё и жестокости - и в двухтысячном, на самый Новый год, Горбачёва на посту Президента СССР сменил некто генерал Лебедь, возглавивший мировую борьбу с исламским терроризмом. Впрочем, несмотря на повсеместный терроризм, удавалось продвигаться вперёд - и через два года начался процесс всемирной интеграции. Некоторые страны были присоединены к союзу насильно, по примеру Афганистана, некоторые вошли добровольно - типа Финляндии и Турции, некоторые, как Индия и Китай, поначалу образовали нечто вроде кооперации, но так или иначе, к пятнадцатому году СССР занимал уже всю Евразию и половину Африки, а также около трети Южной Америки.
  - США продержались до двадцать пятого года - пояснял Водопьянов. - Впрочем, это было уже не единое государство, а независимые друг от друга государства-штаты, объединённые лишь общей денежной единицей, и то и дело воюющие между собой. Но мы и там в конце концов навели порядок. В общем, около тридцати пяти лет назад процесс объединения мира завершился. Закончились и войны...
  
  * * *
  
  - А неплохо здесь всё-таки - сказала Элиза, вытянувшись в шезлонге, стоящем на веранде. - Даже стыдно сейчас, что я на Дэна так... наехала, одним словом.
  Пафнутий кивнул, не открывая глаз. После четырёх часов детальных расспросов историка Водопьянова он ощущал себя несколько уставшим. Да и этот перелёт из Ярославля, и вообще, столько событий. Он собирался было сказать Элизе, что хочет немного вздремнуть, как ему в голову пришла мысль.
  - А давай ему подарок сделаем - предложил он.
  - Какой? - спросила она.
  - У нас же ружьё есть. Зачем оно нам? А он, глядишь, у себя в кабинете его повесит на стенку, всё украшение... Или на охоту ходить с ним будет. Леса здесь вон какие, наверное, есть на кого поохотиться!
  - И правда, Паш, давай!
  Пафнутий как раз вытаскивал продукт обмена с ярославским дикарём из машины, когда к ним бодрой походкой подошёл Строгов.
  - Ну, товарищи, всё встало на свои места, и я этому очень рад. - Сказал он. - Как представитель Горконтроля, свою задачу могу считать выполненной. Павел Петрович на первое время о вас позаботится, а потом уже сами решите, как и что...
  - Товарищ Строгов! - обратился к нему Иванов. - Вы уезжаете?
  Тот молча кивнул, глядя на ружьё в руках собеседника.
  - Тогда примите от нас небольшой подарок... на память.
  - Это же огнестрельное оружий! - почти с возмущением сказал Дэн, беря в руки винтовку. - Зачем оно мне?
  - Ну, на стенку повесить... Или на охоту сходить... - сказала Элиза.
  - Не понимаю, зачем нужно ходить на охоту? Мясом я вполне обеспечен, и его недостатка ни у кого нет.
  - А сам процесс? - спросил его Иванов. - Выслеживание добычи, выстрел, трофеи, общение с природой! Это же прекрасно!
  - Вы что, с ума сошли, товарищи? - округлив глаза и задыхаясь от возмущения, сказал Строгов. - Вы хоть представляете себе, что мне предлагаете? Убивать?!!! Просто так, для УДОВОЛЬСТВИЯ?!!! Нет!
  Он с силой стукнул прикладом по земле и... раздался выстрел. Запахло порохом, и Строгов начал оседать, неловко заваливаясь на бок. Пафнутий с ужасом смотрел, как правую сторону его лица заливает кровь.
   Заряд дроби ударил в челюсть, снёс кожу и мясо, оторвал ухо и, кажется, выбил Строгову глаз. Сам Строгов сидел на земле, рядом что-то пыталась сделать Элиза, а из дома к ним бежал Павел Петрович.
  - Что случилось? - спросил он.
  - Нес... Несчастный случай - с трудом ответил ему оперуполномоченный Горконтроля.
  - Дэн, ложись, ложись... Сейчас... Нужно поправить ткани... Елизавета Дмитриевна, помогите придержать... вот так... Павел Константинович, не стойте как столб... Товарищ Иванов! - уже крикнул он, и Пафнутий наконец-то пришёл в себя.
  - Подержите вот здесь, вот так... да-да, стягивайте... теперь держите - оба держите! Хотя бы две минуты... Не отпускайте! Я сейчас!
   Водопьянов убежал куда-то в дом. "Звонить в скорую" - подумалось Иванову. Строгов неровно дышал, уха у него точно не было, но глаз, слава богу, остался цел. Вообще, его здорово порвало - местами торчали голые кости. Кажется, он терял сознание, а его кровь заливала руки Пафнутия и Элизы.
  Они не вполне понимали распоряжения Павла Петровича - зачем держать повреждённые и порванные ткани, стягивая их так, как они должны были лежать? Гораздо важнее сейчас было бы остановить кровь...За спиной Иванова появился Водопьянов.
  - Принёс? - сонным голосом спросил его Дэн.
  - Конечно - спокойно ответил тот. - Ты настроился?
  - Да. Включай.
  Над головой Пафнутия послышался тихий щелчок и... кровь, стекавшая до этого свободно из раны, начала останавливаться словно бы сама по себе, но как-то подозрительно быстро. Когда кровотечение остановилось полностью, Павел Петрович сказал:
  - Второй этап. Готов? Ребята, держите ровнее, пожалуйста... - и опять чем-то щёлкнул.
  Дэн закрыл глаза, но его дыхание при этом выровнялось, он расслабился. Кажется, он заснул.
  - Можно отпускать - примерно через минуту сообщил историк. - Аккуратно его положите, пусть поспит четверть часа. Ему сегодня ещё на работу надо успеть...
  
  * * *
  
  - Какая работа? - возмутилась Элиза. - Человек изуродован...
  - Ну и что? - ответил ей непонимающе Водопьянов, не глядя на неё. В руках он держал небольшую коробочку с дисплеем, на который сейчас и смотрел. - Всё в порядке, процесс идёт в штатном режиме...
  - Какой процесс? - взвилась Элиза. - Он же помирает!
  - Он, вообще-то, не помирает. Он поправляется. И уже через шесть... нет, через пять минут будет в полном порядке. А вот поспать товарищу Строгову немного нужно, такое проишествие - это всё-таки стресс - сообщил он почти шёпотом. - И потому, товарищи, очень вас прошу - не кричите! Там, за углом, у меня есть умывало дворовое, идите и приведите себя в порядок... А я пока проконтролирую восстановление...
  Они не стали спорить и молча отправились к этому самому "умывалу". Глянув на лежащего Дэна, Пафнутий не заметил каких-либо особенных изменений - разве что кровь вообще перестала идти.
  Умывало оказалось ничем иным, как сработанным явно вручную латунным рукомойником под старину - почему-то при взгляде на него в голову Пафнутию полезли ассоциации с Иваном Грозным и мрачными палатами московского Кремля того времени. Он пропустил Элизу и, пока она отмывала руки, спросил её:
  - Что-то я не понимаю опять этих товарищей...
  - Я тоже. Человека чуть не убило, а он - работа, работа... Стахановцы сумасшедшие. Мне тут что-то опять перестаёт нравиться...
  - А я теперь виноват... - растерянно сказал Иванов, занимая место Элизы. - Но я же не знал, что оно выстрелит! Я вообще думал, что оно не заряжено!
  - Пользы тут от нас, как от вредителей народного хозяйства... даже хуже - отозвалась Элиза. - Куда ни ткнёмся - никакой пользы... кроме вреда. Чуть человека не убили. А до этого я ещё и нахамила ему ни за что... Господи, какой кошмарный день! Мы как...
  - Варвары в консерватории - закончил за неё Пафнутий. - И не говори. Но, всё-таки... Он же не может сейчас на работу! Что за бред! Его в госпиталь нужно, в хирургию, а этот - пусть поспит! Мы же его как минимум изуродовали!
  - Пойдём уже - дёрнула его Элиза за рукав. - Так и будем, как шкоды, за углом прятаться? Сотворили - нужно отвечать!
  Подходя к лежащему на боку без движения Строгову и беззаботно грызущему, сидя возле него, травинку Водопьянову, Пафнутий что-то вспомнил и полез в карман. Коробочка с таблетками была на месте.
  - Товарищ Водопьянов! - тихонько обратился он. - У меня тут кое-что есть... это может помочь... правда, я это для другого делал, но это вполне может восстанавливать ткани...
  - Что это у вас? - почти без интереса спросил его Павел Петрович. - Таблетки? Да нет, они не нужны, спрячьте. Вот, смотрите - уже всё в порядке... почти. Ещё три минуты - и регенерация закончится в полном объёме.
  Пострадавшая часть головы Строгова, хотя и была всё ещё окровавленной, но уже не имела почти никаких отметин от ранения. Иванова поразило, как на его глазах выравнивались рубцы, а недостающие части уха нарастали примерно со скоростью ползущей улитки.
  - Наука умеет много гитик, товарищи! - улыбнулся моложавый историк. - Согласитесь, вы ведь полвека назад, в своём капитализме и представить себе такого не могли!
  - Разве что в фантастике... - сказала Элиза. - Но всё равно не верили.
  - Нанотехнологии, всего лишь. Тут вам и вечная молодость, и регенерация такая, что гидры позавидуют, и никаких болезней, и мгновенное восстановление сил... Мы и едим-то, если честно, больше в силу привычки, чем необходимости! Можем же сами в себе из воздуха и воды всё необходимое создать. Но вот вкус... Это, знаете ли... Не тот случай, чтобы просто так отказаться!
  - Так он... в порядке? - прошептала Элиза.
  - Не беспокойтесь, в полном. И аптечка под рукой оказалась, хорошо... - Водопьянов показал на выключенную теперь коробочку.
  - А если бы не оказалась?
  - Ну, лечение бы дольше шло немного. Час или что-то вроде этого в таких случаях. Травма, хотя и серьёзная, но всё же не летальная. Вот с летальными возни, конечно... Тогда уж только в стазис и в Центр, в бокс, на неделю иногда...
  - А эта... аптечка... она зачем? - спросил Пафнутий.
  - Павел Константинович, она для настройки и ускорения процесса. Как бы это сказать... подстёгивает наноботы. Но её нельзя долго эксплуатировать. Несколько минут, не больше. А то нанокультуры могут спечься.
  
  * * *
  
  Ружьё Строгов всё-таки забрал.
  - На стенку повешу, как вы мне и советовали - сказал он, садясь в небольшой автомобильчик, непонятно откуда появившийся во дворе. - И вспоминать буду это происшествие - беззлобно улыбнулся он. - А вот боёк - или что там у него самое главное? - сточу, чтобы больше не стреляло. Нам тут оружие ни к чему, поймите это, товарищи! Ну ладно, счастья вам!...
  С тем он и уехал. Они, стоя втроём в лучах закатного солнца, помахали ему рукой, а потом Водопьянов предложил:
  - Товарищ Иванов, с вами хочет связаться товарищ Джон Стюарт из Канады. По поводу вашего средства передвижения. Пообщаетесь?
  - А... откуда он обо мне знает? - спросил Пафнутий.
  - Ну, Павел Константинович, Стюарт - один из лучших специалистов по механофизике, гравитации и тому подобное... Как раз по вашей части. Интересуется он такими вещами постоянно - вот и знает. О вас сейчас вообще... уже миллионов пятьдесят интересуются во всём мире. Что же вы хотите? У нас тут не голубиная почта. Инфонет!
  Джон Стюарт оказался лет тридцати, одет он был в потёртые джинсы и футболку. Пафнутия несколько удивило, что артикуляция губ у его собеседника совершенно не совпадала с произносимыми им словами. Но чуть позже он догадался - виноват пусть и совершенный, абсолютно синхронный, но всё же перевод. Видимо там, в Канаде, Джон говорил по-английски.
  Более всего Стюарта интересовало устройство Иванова, и менее всего - сама личность и история путешественников. Это был чистый физик-технарь, горящий непреодолимым зудом что-нибудь этакое необычное строить, запускать... Пафнутий Конкистадорович пообещал подготовить для него на следующий день необходимую документацию, и с экрана Стюарт исчез сияющим от счастья - как ребёнок, ждущий Санта-Клауса.
  - У вас не найдётся бумаги и карандаша? - спросил Иванов Павла Петровича. Вокруг дома уже царила летняя ночь, вовсю заливались соловьи, где-то в доме трещал сверчок. Было по-деревенски уютно. Элиза убежала плескаться в бассейне.
  - А зачем вам? - поинтересовался Водопьянов.
  - Да для товарища Стюарта схему принципиальную набросать...
  - Сложная система?
  - Ну... в принципе, это не космический корабль, но... нюансов хватает.
  - Тогда давайте я вам кое-что получше сооружу - предложил Водопьянов. - Понятие "кульман" ведь вам знакомо? Вот, а я вам сейчас квазиголографический кульман сбацаю. Хотите?
  Пафнутию было очень интересно, что же это за "квазиголографический кульман", и он незамедлительно согласился.
  К его удивлению, в кульман начал превращаться, словно бы сам по себе... тот самый обеденный стол, за которым они угощались ежевичным пирогом. Трансформация коснулась не только самого стола, который плавно встал на дыбы, удлинив одну пару ног и поменяв размеры, но и скатерти - она из кружевного льна превратилась в абсолютно гладкий, как бумага, материал. С потолка при этом спустились и повисли три блестящих, металлических тарелки.
  - Это... как бы их назвать, чтобы вам было понятно... мыслеуловители, в общем - пояснил Павел Петрович. - Раз вы у нас без Инфонета, то работать придётся с ними.
  - А чем рисовать, чертить? - спросил недоумённо Иванов, не представляя себе, как он будет вообще работать с этим чудом.
  - Как чем? Воображением! Вот, вставайте сюда... вот так, пожалуйста... теперь представьте себе какую-либо деталь... представили? Вот она, смотрите!
  На поверхности этого "квазиголографического кульмана" действительно, появился металлический диск - как раз такой, каким Иванов себе его и представил.
  - Это не настоящая деталь, это... в общем, квазипроекция - пояснил хозяин дома. - Но в памяти уже содержатся все его параметры - как раз такие, какие вы ему и задали: материал, диаметр, степень гнутия... И так - с любой деталью, узлом... Потом - вот, смотрите - вы сможете при необходимости перемещать эти квазипроекции - хоть мысленно, хоть руками, собирать их, компоновать... Ага, поняли? А когда всё будет готово - система сама проведёт оптимизацию узлов, корректуру параметров и можно будет получить готовое изделие.
  - Где? - недоумённо спросил Пафнутий.
  - Да если поместится по габаритам - в печке, если нет - в подвале у меня установка покрупнее... ну, а если уж совсем что-то циклопическое - тогда в город ехать придётся. Всё, товарищ, плодотворной вам работы, не буду мешать. Если что - я наверху буду, почитать прилягу ...
  
  * * *
  
  Иванова несколько раздражало своеволие этой системы - она всё старалась упросить, ужать, уменьшить. Из представляемых им плат на микросхемах это электронное чудо то и дело создавало свои, малопонятные Пафнутию, конгломераты размером не больше спичечного коробка, и он уже не мог понять, с чем же, собственно, работает. В конце концов, когда Конкистадорович тихо выругался, система, кажется, поняла, что его раздражает, и перестала своевольничать. Через час квазимакет силовой установки был почти готов. И как раз подошла Элиза.
  - Ой, Паш, я так наплавалась, накупалась! - радостно сообщила она. - Вода просто прелесть! Давай ещё раз, вместе?
  - Элиза, я работаю - буркнул, не оборачиваясь, Иванов, заканчивая своё творение. - Ты бы знала, что это за штука! Песня! О таком я даже и мечтать не мог...
  - А правда, что это такое? И куда вы стол унесли?
  - Это тот самый стол и есть, только теперь он не стол, а кульман... квазикульман, если точно. Вообще, подозреваю сильно, что в доме нашего хозяина вся мебель - квази, и сам дом - квази...
  - И он сам?
  - Ну, это уж вряд ли! - рассмеялся Пафнутий. - Хотя, если учесть, что он внутри кишит этой нанотехникой... очень даже может быть! Оп, готово! - сказал он, отступая от своего рабочего места на шаг. - Смотри, что сейчас с этим движком искусственный интеллект будет делать! Давно он этого момента ждал!
  На верхней грани кульмана вспыхнула надпись: "Приступить к оптимизации?".
  - Давай, давай, посмотрим, что получится! - рассмеялся Иванов.
  Изображение макета поплыло, смазалось и начало трансформироваться. Какие-то его части втягивались внутрь этого образования, какие-то - лезли наружу, подобно червям, потом втягивались обратно, и скоро изобретатель уже перестал узнавать своё детище. В конце концов, оно приобрело законченный вид - и теперь силовая установка для горбатого "запорожца" Иванова была более похожа на летающую тарелку в миниатюре, чем на свой прототип, представляющий из себя дикое переплетение труб и проводов.
  - Как он её! - с восхищением сказал Пафнутий. - Надо же, как упростил!
  Рядом с "тарелкой" появилась небольшая округлая коробочка.
  - Ой, Паша, а это что там? - спросила Элиза. - Бонус? Или подарок от фирмы?
  - Да нет, пульт управления! - рассмеялся Иванов. - Хотя... нафига мне этот пульт? Искать ещё его...
  Система, среагировав, видимо, на его последнее замечание, выдала на кульман своё возражение, суть которого сводилась к тому, что без этого самого Инфонета Иванов мысленно управлять движком не сможет, а всякие провода и приборные панели есть жуткое неудобство. Кажется, у искусственного интеллекта было своё мнение относительно пультов.
  - Ах, так? - возмутился Иванов. - Умной шибко себя считаешь? Вот я тебе сейчас покажу, у кого в голове тараканов больше!
  Пульт исчез, и вместо него появилось кольцо с крупным камнем.
  - Всё, готово! Приступить к производству! - скомандовал Пафнутий вслух.
  Он легонько обнял Элизу, и они стали наблюдать, как квазикульман превращается в обычный стол. Когда на его поверхности сама собой появилась та самая скатерть, да ещё начала увеличиваться в размерах, Элиза рассмеялась:
  - Скатерть-самобранка! Надо же! Вот это фантастика!
  - Кому что, а вам, женщинам, тряпки... - немного грустно улыбнулся Иванов. - А вот то, что я за час соорудил агрегат, над которым до этого пятнадцать лет трудился - так, мимо пролетает. И не просто ведь агрегат теперь - конфетка! Но это - не фантастика, это для вас - так, побочный эффект всепревращающейся мебели и самообразующейся скатерти...
  - Ну, Паш... - надула она губки. - Ты обижаешься, конечно, но ведь для нас это действительно так! Для нас, женщин... Ой, погоди, я кое-что придумала! - засмеялась она, а скатерть вдруг расцвела рисунками в русском стиле - цветы, жар-птицы, какие-то листики...
  - Так красиво? - спросила она.
  - Очень! - ответил он. - И комната прямо ожила!
  Откуда-то из печки раздался перезвон, в точности такой же, какой издавали микроволновки - когда-то ещё тогда, невообразимо давно, полвека и сутки назад.
  - Готово! - улыбнулся Иванов. - Пошли доставать?
  
  * * *
  
  Ночевали они на первом этаже, Павел Петрович выделил каждому по комнате, а сам отправился спать на второй этаж.
  - Сегодня в доме свободно, жена с детьми на Амазонку махнули ещё три дня назад, тамошних москитов кормить - пояснил он. - Послезавтра должны вернуться. Так что пока - отдыхайте и ни о чём не беспокойтесь. А потом уже, думаю, всё решится...
  Правда, спать легли не сразу. Водопьянов ещё повосхищался продуктом трудов Пафнутия, и они провели небольшие испытания получившейся тарелки. Она послушно взлетала и садилась, свободно двигалась в любом направлении, повинуясь желаниям Иванова. Его мысленные приказы считывались, как он и хотел, через кольцо-ретранслятор. И, хотя возникающие при работе ивановского антиграва поля так и норовили увлечь за собой всё, что попадало в них и на кухне образовался жуткий кавардак, все - в том числе и хозяин - остались довольны.
  - А давайте за успех! - предложил Конкистадорович. - У меня коньяк имеется... в данных условиях его можно считать коллекционно-антикварным! Вы коньяк пьёте? - спросил он Водопьянова.
  - Отчего же его не пить, если коньяк хороший? - ответил он. - Давайте! А я гитару принесу!
  Пока мужчины бегали каждый за своим прибамбасом, Элиза прибралась на кухне и даже... успела приготовить лаваш, шашлык и солёные грибы. Пафнутий был удивлён таким её проворством, но ещё большее удивление у него вызвал тот факт, что она умудрилась разобраться с "печью" безо всякого Инфонета. Павел Петрович был удивлён не меньше. Элиза смеялась.
  - У вас же эти колпаки остались после работы! - показала она на мыслеуловители, до сих пор свисающие с потолка. - А этот... чудо-юдо комбайн, или как его назвать... чудо печка...
  - Трансформатор это у нас называется - подсказал Водопьянов.
  - В общем, трансформатор ваш на диво умным оказался. Мгновенно соображает и мгновенно рожает! Даже лучше задуманного!
  - Ну, "родил" он по готовым рецептам, если честно - сказал Павел Петрович. - Но у вас, Элиза, хорошее представление о том, что вы хотите, иначе бы так быстро не получилось. Ну что, давайте за стол?
  Посидели неплохо. Правда, коньяк показался историку слишком резким, но он всё-таки попросил немного отлить для образца, чтобы впоследствии его производить уже самостоятельно. И спел несколько песен - по просьбе гостей, песни все были новые, из этого времени. Сначала он порывался исполнить что-нибудь из исторического репертуара - Высоцкого или Макаревича, но Элиза и Пафнутий его переубедили.
  Как ни странно, бардовская тематика и сам стиль исполнения за прошедшие полвека поменялись мало. Аккорды были теми же, и смысл песен не очень-то отличался от смысла знакомых путешественникам. Туризм, любовь, немного философии о том, что всегда нужно идти вперёд, что бы не случилось... Правда, была одна и грустная, с сюжетом для Пафнутия и Элизы фантастическим - "Тихо, десант номер восемь".
  
  Тихо, десант номер восемь!
  Вас вызывает Орёл!
  Ответьте, ребята, мы просим!
  Снова сигнал не прошёл.
  
  Этот проклятый кратер
  Гасит любую волну.
  - Мы высылаем катер!
  Что у вас там, не пойму!
  
  В кратере Тихо так тихо,
  И катер уже опоздал...
  Метеорит, словно лихо
  Смял тех, кто катера ждал...
  
  Пафнутий заметил, что по щеке Водопьянова катится слеза, а его голос к концу песни начал прерываться.
  - Извините - сказал историк, наливая себе ещё. - В этом восьмом десанте был мой брат... А я тогда как раз и был на связи.
  Он выпил залпом и тихо улыбнулся.
  - Впрочем, вам незачем грустить. Давайте что-нибудь повеселее...
  - А как это было? - с участием спросила Элиза.
  - Вы же слышали песню. Так оно и было. Кусок космической породы, парой сотен кило весом. Угодил прямёхонько в группу геологов в момент их высадки из катера. Ничего не осталось, практически.
  - А как сейчас на Луне? - спросил Пафнутий.
  - Нормально. Энергию качаем оттуда помаленьку. Корабли там строим, запускаем в дальний космос... Там у нас энергостанция главная, заводы и космодром. Но пока развернуться как следует не получается.
  - А почему?
  - Да с Земли много не вывезешь без вреда для атмосферы. А на Луне всего не произведёшь, там не все наши элементы есть. И людей возить - тоже, знаете ли, не очень с Земли удобно. Впрочем... С вашим двигателем, товарищ Иванов... Теперь же эта проблема решена! - просветлел лицом Водопьянов. - Как я сразу-то не подумал!
  
  * * *
  
Оценка: 5.45*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"